Два имени даны и в театральной программке, что сразу вводит зрителей в мир множественности образа Одиссея.

Надо сказать, что театральный коллектив, взяв в репертуар «Одиссею», поставил перед собой сложнейший вопрос: зачем? Ведь образ Одиссея вдохновлял более двадцати веков не только поэтов, но и писателей, художников, музыкантов, художников кино. На рубеже XXI века была создана компьютерная игра «Одиссей». С какою целью вызывать из прошлого образ, обросший легендами, как ракушками давно затопленный корабль, измененный до неузнаваемости? Были и другие трудности. Среди них назовем перевод эпоса, трудно поддающегося этой процедуре, на сцену; преобразование русскоязычного текста первоисточника (XIX век) в современный текст; поиск единого драматического действия в двадцати четырех гомеровских песнях, каждая из которых дает материал для отдельного камерного спектакля. Думается, что Ксения Гашева, автор инсценировки, достойно справилась с возложенной на нее задачей и создала текст, в котором мы слышим и старинный гекзаметр,и современную прозу, и отдельные поэтические фразы из Мандельштама, Бродского, Волошина, Пастернака, других поэтов. Все мастерски вплетено в ткань инсценировки. В литературной версии для сцены действие начинается с появления Одиссея на Итаке в образе странника по имени НИКТО. Именно странник рассказывает соплеменникам Одиссея про его приключения и испытания. В рассказах НИКТО преображается в Одиссея. Так миф, окруженный интерпретациями, творится заново на наших глазах, миф, который провоцирует зрителя погрузиться в культурную память разных эпох.

Сценограф Евгений Лемешонок, он же автор костюмов, придумал для спектакля вполне оправданную сценическую установку. Она объединяет предметы и детали разных времен и пространств - моря и суши, музейных артефактов в виде пятки и кисти руки от античных скульптур, фортепиано из европейской культуры Нового времени, зонтик их XIX века, современную плюшевую детскую игрушку, десятки бутылок вина, початых и опустошенных женихами в доме Пенелопы. В центре возвышается круглая площадка (своеобразный остров и корабль), где происходят почти все основные события театральной версии «Одиссеи». Соответственно, костюмы героев спектакля внеисторичны, но мифологичны.

Все существует в замысле режиссера Алексея Крикливого, приглашенного на эту постановку из Новосибирского театра «Глобус». Главное для зрителей - увидеть акценты, на которые театр делает свои ударения в общекультурном гипертексте. Сразу признаемся, что на просмотре спектакля 3 декабря зрителю воспринимать предложенное было не так легко. Первый акт шел чересчур медленно и долго, часть зрителей после него сразу ушла. Но те, кто остался на второй акт, были удовлетворены, ибо замысел проступил более явственно, действие перемежалось живой реакцией зала, был достигнут столь необходимый для любого гипертекста интерактив.

Расскажем о наиболее интересных, на наш взгляд, режиссерских и актерских акцентах в истории про Одиссея. Акцент первый - главная роль отдана артисту Михаилу Орлову, который статью далек от геройского внешнего вида, скорее, его персонаж похож на солдата Чонкина из известного романа В. Войновича. Такому Одиссею веришь, когда он говорит, что никогда не хотел идти на войну. Никогда не мечтал о подвигах. Он все двадцать лет (время возвращения с Троянской войны) действительно стремился только домой. Он устал от крови, испытаний, посланных богами. Он устал делать выбор. И если он его продолжает делать, то исключительно ради жизней своих товарищей и собственной.

Актер играет с большой отдачей, проявляя не только мастерство актера, но и отвагу артиста цирка, когда, например, его привязывают к веревочной лестнице на корабле, уходящей высоко в небо (к театральным колосникам). Он продолжительное время качается на ней, сохраняя зыбкое равновесие. Традиционная героизация Одиссея заменяется в пермском спектакле возвышением личности обыкновенного по природе человека, брошенного самой судьбой в пучину смертельных испытаний. И на такой эмоциональной волне образ Одиссея вызывает сочувствие зрителей.

Акцент второй - чередование сцен в гомеровском стиле с травестийной игрой актеров- современников XXI века на темы «Одиссеи». Образ античного героя, одновременно умного и сильного, в произведении Гомера овеян авторским восхищением и уважением. В спектакле гомеровский текст читает Алексей Каракулов в роли Фемия, певца и гадателя. Думается, актер еще не до конца нашел верный тон в исполнении торжественного и величественного древнего стиха. Его завывающая манера произносить слова Гомера и воздевание рук кверху напоминают скорее о штампах профессии, чем погружают в смысл слова. Поэтому перепад действия в ироническую игру вполне оправданно пользовался у публики большим спросом. Таковы эпизод «Одиссей с нимфой Калипсо на ее острове» как картинка буржуазного мещанского счастья. Или эпизод приезда Телемаха в гости в Менелаю, еще одному герою гомеровского эпоса. Менелай - Сергей Семериков встречает сына «однополчанина» в «непросыхаемом виде» вместе с пьяной женой Еленой Прекрасной (именно той красавицей, которую когда-то украл Парис, и из-за чего началась Троянская война). Наблюдая усталось такого Менелая от пресыщения вином и яствами, зритель догадывается, что видимо, вот уже двадцать лет тут отмечают «славный поход» и победу. Нимфу Калипсо и Елену Прекрасную играет одна и таже актриса Анна Сырчикова, радующая публику в капустниках умением найти для каждого образа точную интонацию и характерные штрихи поведения. У нее в этом спектакле есть и роль Эвриклеи, няньки Одиссея. Закутанная с головы до ног одеяниями, актриса узнается по голосу, и ее нянька привлекает стилизованной под архаику пластикой. Достойным партнером Сырчиковой в роли Менелая выступает Сергей Семериков, в котором развито чувство юмора, он давно умеет смешить публику, привносит на сцену дух импровизации и куража.

В ироничном стиле поданы музыкальные хиты, комментирующие отдельные сцены, иронична современная танцевальная пластика, сочиненная Ириной Ткаченко для сцен «взросления»Телемаха - С. Фарины с длинной сигаретой в зубах; с улыбкой подан и свадебный happy end Телемаха с Навсикаей - И. Мальцевой. Интересно интерпретирована сцена расправы Одиссея с наглыми женихами. Мы увидим картонные изображения женихов, которые один из актеров размазывает кисточкой с красной краской под диктовку Фемия о том, как это все было. А сам Одиссей, надкусывая огурец, прохаживается от картины к картине, как простодушный посетитель выставки с абстрактной живописью, ошарашенно озираясь на кровавые пятна полотен.

Режиссеру в этом спектакле важно было подчеркнуть роль игры как животворного начала жизни. Отсюда и более короткие временные детали действия, например, игра с бумажными корабликами артистов театра, которой открывался спектакль; мгновенное на наших глазах превращение женихов Пенелопы в баранов, игра Телемаха с деревянной лошадкой и многое другое.

Но отдельные увлекающие пазлы пока не выстраиваются для зрителей в ясную картину. Так, не до конца понятен образ Пенелопы, жены Одиссея. В исполнении Марии Полыгаловой Пенелопа. отнюдь не царственной особа, обыкновенная женщина, которую все раздражает. Она никого не любит и неясно, ждет ли она мужа так, как это сказано у Гомера. Зато она любит красные чулки и черные туфли на высоком каблуке, типичные атрибуты красоток на дискотеках. Зачем, спрашивается, к такой Пенелопе так стремился возвратиться Одиссей? Нет особой новизны в образе корабельной команды, внимающей своему лидеру Одиссею. Обыкновенными выпивохами выглядят женихи Пенелопы.

Продираясь сквозь эпизодические смыслы театральной «Одиссеи», зритель выходит к финалу спектакля достаточно утомленным. Хочется сократить спектакль, тем более, что он предназначен для вечернего семейного просмотра, а длится три с половиной часа. Начинаешь подсчитывать, во сколько можно вернуться с детьми домой. Но не успеваешь подсчитать. Вдруг на тебя обрушивается долгожданное счастье - посыл сильных и благородных эмоций со сцены в зал. Это происходит тогда, когда Михаил Орлов выходит из театрального круга на авансцену и начинает яростно и одухотворенно произносить от себя как артиста и личности:

Червонно-синий рушится хребет Литой волны...

Глаз, засоренный горизонтом, плачет,

И водяное мясо застит слух,

И мозг сбивается, считая волны,

И мертвых кличет голос Одиссея,

И бешеное солнце разъяренно плывет над нами в грозных небесах...

Не сразу поймешь, о чем это... Хочется вспомнить, откуда эти слова. Но невольно отдаешься в плен выразительной речи. В ее звуках дышат человеческая отвага и несгибаемость духа «у бездны мрачной на краю». То, чем гордились в далекие времена и чем можно гордиться сегодня. Так, на высокой поэтической ноте, которая была заявлена, и заканчивается этот театральный рассказ об Одиссее. Рассказ о человеке и архетипе вечного странника, не жаждущего ни денег, ни власти, ни женщин. Только желающего одного - познавать новое и продолжать именно свой путь в бурном жизненном море.

Фото А.Гущина из архива театра