В Доме культуры слепых (он давно из профильного превратился в общедоступный культурно-спортивный и досуговый центр для всех пермяков) по призыву одного из первых руководителей воинского ополчения на Юго-Востоке Украины Игоря Стрелкова организован пункт сбора средств помощи Новороссии.

На первом этаже расположились волонтеры от Пермского общественного гуманитарного комитета и Краевого отделения КПРФ с листовками, георгиевскими ленточками, ящиком с прорезью для сбора финансовых средств. Когда я подошла, толпы не было. Один мужчина уточнял у волонтера, сидящего за столом, адрес краевого общества инвалидов войны в Афганистане: там принимали гуманитарную помощь. Кто-то кинул сотенную бумажку в ящик и пошел дальше. Меня заинтересовала лежащая на столе пачка анкет с фамилиями.

-Что это? - спросила я у женщины-волонтера.

- Фамилии и адреса тех, кто готов помогать постоянно, - ответила она и показала анкету. Степень согласия на помощь жителям Новороссии определялась по уровням: помогать финансово, помогать информационно, помогать вещами и продуктами, логистикой, другое...

В театре проблема согласия или несогласия в гуманитарной помощи сразу была выведена в весьма сильный эмоциональный регистр. Режиссер Андреас Мерц-Райков на главную роль Учителя назначил Михаила Чуднова, артиста, способного долго существовать в состоянии взвинченных нервов. Внутренняя душевная вибрация этого артиста, необъяснимая со стороны, но сильно ощущаемая зрителем, создает ореол загадочности вокруг его персонажа, не позволяет оторвать от него взгляд, независимо от сюжета.

В пьесе Брехта разыгрывается две ситуации, одинаковые по фабуле, но разные по смыслу. В одной героям и зрителям предлагается практически выбрать между спасением мальчика и спасением коллектива. В другой - выбор зависит от коллективного сознания - готовности отказаться от прежних обычаев, препятствующих гуманизму, установить новый более человечный закон и идти с ним в массы, «закрыв глаза на оскорбления».

Этот один из первых драматургических опытов Брехта несет на себе отпечаток упражнений по актерской технике. Там нет полнокровных образов людей и обстоятельств.

Достоинство спектакля в том, что схемы обрели плоть и кровь. Михаил Чуднов сыграл типичного обезумевшего активиста общественных движений, охваченного бешеной эмоцией и незаурядной энергией, но не способного размышлять, согласиться с чем-либо на основе логики. Поэтому он на сцене самый подвижный, самый страстный и, в конце концов, самый беспощадный.

Учителю в спектакле противостоит Мать мальчика. Мы видим ее в исполнении народной артистки России Лидии Аникеевой. У нее не так много слов и действия. Но мастерство актрисы за годы, когда у нее мало было достойных ее таланта ролей, слава Богу, никуда не делось. Всего одна фраза обезумевшей матери: «Куда дели моего сына?!», и зритель сам догадывается о том, какие чувства исторгли из груди этой женщины в черном всего один, но главный болевой вопрос. Именно Мать в спектакле во всеуслышание объявляет: « Я несогласна!»

В целом, в спектакле сохранена стилистика и эстетика Брехта с музыкой Курта Вайля, зонгами, с выходом актера из роли и проходом его как гражданина к авансцене, чтобы пробудить в зрителе его рацио.

На обсуждении спектакля режиссер Андреас Мерц-Райков (см. снимок) по просьбе одного из представителей молодого поколения режиссеров (они составляли большинство оставшейся после просмотра публики) разъяснил, как важно, чтобы люди действовали коллективно в принятии решений относительно судеб многих, чтобы не было допущено следование устаревшим нормам поведения, которые ведут к гуманитарным катастрофам. Один из зрителей упрекнул спектакль в излишней нервности. На это ответили, что так и задумывалось.

Вот тут самое время вспомнить акцию помощи Новоросиии в Перми. Она внешне была безэмоциональна. Но деятельна, и плоды деятельности очевидны. И это о многом свидетельствует. В случае с театром: ранняя пьеса Брехта будет иметь больший эффект, если ее показывать молодежной аудитории, которая находится в становлении своего мировоззрения. Для профессиональной театральной публики спектакль интересен проблемами актерского существования в прокрустовом ложе логики брехтовских пьес. И об этом сегодня днем участники фестивальной лаборатории рассуждали на мастер-классе в немецкими коллегами драматургом и режиссером Томасом Мартином, режиссером и журналистом Франком Раддатцом.