Мир символизма и романтизма предстал перед нами. Казалось бы, какая может быть связь между сонатой русского композитора Александра Скрябина и сочинениями романтиков-европейцев? И как в программу концерта вместо произведений Шопена попала Соната Листа?

Все очень просто. Программа была составлена по принципу посвящений. «Крейслериана» Шумана посвящена Шопену, а листовская Соната — Шуману. Что же касается Скрябина... Александр Скрябин с молодых лет более чем какой-либо другой русский композитор тяготел к западным романтикам — вначале к Шопену, затем — к Листу и Вагнеру. При всем многообразии унаследованных у Шопена музыкальных жанров, Скрябин отдавал предпочтение прелюдии, этюду и сонате, а позже — еще и поэме. Те же самые жанры несколько  ранее как бы «унаследовал» и современник Шопена — Ференц Лист.

Вторая соната Александра Скрябина (1897) состоит из двух частей. Они объединены «лейтмотивом морской стихии». В соответствии с программой произведения, они изображают «тихую лунную ночь на берегу моря» (Andante) и «широкий, бурно волнующийся морской простор» (Presto). Обращение картинам природы напоминает нам о романтической традиции, хотя характер этой музыки, скорее, говорит о «картинах настроений».

Затем прозвучала «Крейслериана» (восемь фантазий, 1838). Этот цикл принадлежит к высшим достижениям Роберта Шумана. Он назван по имени литературного героя одного из произведений  немецкого писателя Эрнеста Теодора Амадея Гофмана — музыканта-фантазёра Иоганнеса Крейслера. «Крейслериана» очень сложна технически, и ее исполнение под силу, пожалуй, только очень выносливому пианисту. Евгений Михайлов все восемь частей сыграл на одном дыхании: ярко, контрастно, эмоционально. Наряду с блестящей техникой присутствовали изящество и филигранность.

Соната си-минор Ференца Листа (1848-61) завершила вечер.  Эта одночастная, но  масштабная соната очень  сложна как по по форме, так и по содержанию. Напряженно-вопросительная начальная тема в низком регистре передает одновременно смятение и драматизм. Дальнейшее развитие, через игру контрастов,  светлое умиротворение, апофеоз и страсть, приводит нас обратно, к начальной теме.

Выступление Евгения Михайлова перешло в бурные аплодисменты, которые он, безусловно, заслужил.