Не так давно я видел любопытный сборник переложений для мужского хора. Редакторами сборника и авторами переложений были архимандрит Матфей и игумен Никифор из Троице-Сергиевой Лавры. А песни - всем известные, в числе которых «Варяг», «Когда мы были на войне», «Прощание славянки», «Не для меня придет весна...» и даже «По морям, по волнам». Хотя... нюансы, конечно, есть. В частности, по совершенно понятным причинам следующий куплет из песни «По морям...» был исключен: «Я во Турцию поеду, / на турчаночке женюсь. / Приму веру, веру Магомета / и в Россию больше не вернусь».

По всей видимости, предполагалось исполнение этих песен силами хора Троице-Сергиевой Лавры, состоящего на все сто процентов из монахов. Казалось бы, зачем? Монах, по идее, должен молиться, а воевать ему, в общем-то, не положено. Хотя, конечно, исключения встречались (самый известный пример - герой Куликовской битвы Александр Пересвет). Так для чего нужно инокам петь такие песни? Ответ, на самом деле, чрезвычайно прост. Церковь всегда разделяет радости и беды народа. Она не должна отворачиваться от него. Песни эти любимы народом, они пережиты поколениями наших отцов, они всем нам нам дороги. Поэтому монахи тоже их поют, несмотря на то, что воевать им, скорее всего, не придется.

Прошедший вчера концерт «Пасха Христова» - явление того же порядка. Уральский государственный камерный хор под руководством Владислава Новика сделал шаг навстречу, но... сразу в двух противоположных направлениях! На первый взгляд, трудно представить, как такое может быть. Давайте разберемся.

В концерте звучали сочинения известных церковных композиторов, написанные на тексты, используемые в православном богослужении. А порядок номеров концерта соответствовал последовательности, в которой то или иное песнопение поется в храмах, на пасхальной службе (с небольшими исключениями). Однозначного соответствия разумеется, не было. В церковной практике распевы обычно более лаконичны, поскольку музыка является лишь частью православного богослужения. А в концерте что-либо выражать может уже только музыка (впрочем, нет правил без исключений. Огласительное слово Иоанна Златоуста, прочитанное по-церковнославянски профессором Международной славянской. академии Анатолием Жоховым оказалось убедительным и ярким моментом концерта). Кому может быть адресован такой концерт?

Одну часть целевой аудитории вычислить нетрудно. Пермь - миллионный город, и в этом городе значительная часть населения относит себя к православному вероисповеданию. А в церковь не ходит. Почему? Одна из причин - непонятно, что там происходит и о чем идет речь. Думаю, со мной согласятся те, кто были на вчерашнем концерте: церковнославянский язык очень близок к русскому и понять его совершенно не трудно, даже если речь идет о пространном огласительном слове Иоанна Златоуста. Не говоря уже о коротких тропарях или стихирах. Вот, скажем, тропарь Пасхи: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». Даже если не знать, то легко догадаться, что «сущим» означает «находящимся», а «живот» - это «жизнь». Или, допустим, воскресная стихира: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесех, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити». Здесь даже комментарии излишни, и так все понятно.

Другой адресат вчерашнего концерта - клиросные хоры во главе с регентами. Они вчера могли бы многое для себя почерпнуть. К примеру, «Херувимская песнь (Софрониевская)» П. Чеснокова относится к числу признанных шедевров богослужебно-церковного репертуара. Каждому регенту (а начинающим - особенно) было бы полезно послушать «Стихиры Пасхи» в гармонизации А. Никольского и обратить внимание на практически идеальное соотношение темпа, громкости, с количеством участников хора и акустикой зала в результате чего был прекрасно слышен текст. А ведь разборчивость текста при пении стихир - важная задача регента, которую, как правило, так сложно выполнить!

Разумеется, не все звучавшее вчера подходит для исполнения в храме. Какие-то песнопения, возможно, слишком длинны, какие-то слишком сложны. Очень музыкальное сочинение П. Чеснокова «Воскресни Боже» объединяло тексты, которые трудно было соотнести с каким-то конкретным моментом богослужения. Кроме того, современные клиросные хоры обычно небольшие. Обычно это всего лишь 8-12 человек, которые поют на четыре голоса, объединившись по двое-трое. Диапазон такого хора в среднем составляет где-то две с половиной октавы. Возможности Уральского государственного камерного хора, естественно, несоизмеримо выше. Я насчитал на сцене 28 человек, которые пели на 8-9 голосов в диапазоне 4-4.5 октав. Причем было заметно, что это еще далеко не предел. Но помимо сложных авторских сочинений, вчера звучал и обычный церковный обиход. Звучал, однако, ярко и в такой редакции, которая будто бы специально была выполнена для вчерашнего концерта. «Кто же делал переложение?» - возникал вопрос. Кроме того, во втором отделении концерта, посвященном практически целиком песнопениям Божественной Литургии, отсутствовало одно из центральных песнопений: «Милость мира». На первый взгляд, это можно было объяснить тем, что не всякая «Милость мира» хорошо прозвучит в концерте без священнических возглашений, которые произносить подобает, естественно, только священнику и только когда он служит Литургию. С другой стороны, солистами хора произносились как дьяконские прошения на ектинии («Миром Господу помолимся...» и т.д.), так и священнические возгласы (например, «Яко Твое есть Царство...»). Вероятно, где-то здесь находились границы допустимого компромисса, подобно тому, как монахам можно петь про «Варяг» и нельзя про принятие «веры Магомета».

Вопросы я решил задать после концерта художественному руководителю и главному дирижеру Уральского государственного камерного хора - народному артисту России Владиславу Новику. Маэстро, хоть и спешил, но любезно согласился ответить.

— Здравствуйте! Разрешите вас поздравить...
— Спасибо.

— Скажите, пожалуйста, гармонизации обиходных напевов вы сами делали?
— Почему? Существуют ноты, мы их и использовали.

— Но ведь обычно в церковном хоре всего 3-4 голоса, а у вас...
— Ну что вы! Три-четыре голоса - это не хор! Это ансамбль. В настоящем хоре голосов должно быть гораздо больше. Мы ориентируемся на репертуар, который написан для НАСТОЯЩЕГО хора, как это всегда было в русской традиции. В нашем хоре тридцать человек. Но и это еще не совсем то. Чтобы все звучало как следует, нужно человек шестьдесят.

— Понятно. А вот песнопение «Воскресни Боже» П. Чеснокова... Оно вроде бы из последования Великой Субботы, но там почему-то другие припевы - это именно так написано в нотах у Чеснокова?
— Да, у Чеснокова именно так! Вы знаете, эти ноты эти мы нашли в Интернете. Напечатанные ноты, не рукописные. Один из наших ребят как-то подошел ко мне и говорит: «Вот, посмотрите, есть такие ноты...» И мы их стали петь. Музыка-то красивая, правда ведь?..

— Ну и последний вопрос. Во втором отделении, посвященном преимущественно песнопениям Божественной Литургии, вы не стали петь «Милость мира». Не хотелось петь без священнических возглашений или по другой причине?
— Да, конечно, без возглашений не хотелось, но это не главное. Мы решили сосредоточиться на пасхальной теме. Вот если петь Литургию - тогда мы обязательно поем «Милость мира»... Извините меня, пожалуйста, мне нужно идти... Заходите в гости!..

В заключение хотелось бы отметить высокий уровень общей музыкальности. Это, безусловно, самое важное в концертах подобного рода. Давайте пожелаем Уральскому государственному камерному хору собрать богатый урожай на нелегких нивах музыкального просветительства и возрождения русской хоровой традиции.