Сценическое пространство вытянуто поперек театрального помещения. Слева скамейка, справа умывальник, стол и пианино, а в центре стоят три двери (декорации выполнила художница из Кудымкара Любовь Мелехина). Три двери - сценографический акцент, моментально привлекающий внимание зрителя. Больше ничего. Нет никакой атрибутики уютного дворянского особняка, нет и модернистских трюков.

Первой на сцене появляется актриса Елизавета Тарасова в роли Войницкой. Худощавый силуэт, лицо закрыто очками и платком, она медленно идет, садится на стул и замирает. Ее образ размыт, недосказан, она похожа на привидение, нечаянно оказавшееся в реальности конца XIX века. XIX век - время по Чехову, но какой век здесь и сейчас на этой сцене? Сложно сказать.

Сюжет разворачивается в точности по пьесе. Иван Петрович, актер Михаил Путин-Шестаков, сетует на свою пропащую жизнь, винит во всем профессора Серебрякова, переехавшего из столицы в провинцию ввиду нехватки средств. Вспыхивает любовный треугольник: Соня, дочь профессора от первого брака, безнадежно влюбляется в уездного врача, а врач - в молодую жену профессора Елену Андреевну. В Елену же влюблен и дядя Ваня. Страсти разгораются нешуточные, в ход идет пистолет, но все заканчивается мирно. Профессор с женой уезжают в другой город и привычный порядок восстанавливается.

Сюжетная канва сохранена в точности, но возникает навязчивое ощущение нестыковки классического прочтения пьесы и интерпретации театральной труппой «Новой драмы». Что не так?

Персонажи разбиты на тройки. Три мужских и три женских образа. Один, Телегин, остается вне тройки, и кто он такой в этом спектакле, мы узнаем позже. У каждого персонажа свой закрытый внутренний мир, переполненный разочарованиями, несбывшимися надеждами, злобой к близким людям. Каждый заперт за своей дверью. На протяжении всего спектакля герои все время вертятся вокруг дверей, прячутся за ними, входят и выходят, но никак не могут найти выход к сердцу близкого человека. Они эгоистичны и слабохарактерны, в праздных разговорах и перепалках не найдется ответ. Необходимо действие, но какое?

Соня действует, открывая свое сердце Елене Андреевне и Астрову. Наталья Максимовских создает эмоционально сильный, даже взрывной образ Сони. Она подвижна, порой угловата, резка, в ней как будто сжаты пружины страсти и отчаяния безответной любви. Это трагический персонаж, сохраняющий свое достоинство, несмотря на атмосферу упадка и безнадежности, и у зрителей она вызывает сочувствие, сопереживание.

На контрасте с Соней выстраивается другой женский образ: Елена Андреевна в исполнении Юлии Рачковской, наоборот, холодна и сдержанна. Ее движения размеренны и неторопливы, интонации немного надменны, она столь хороша в облегающих и пышных платьях. Не удивительно, что ни дядя Ваня, ни доктор Астров не устояли перед ее чарами, но кроме красоты и грации в этом образе больше ничего нет. Она, в отличие от Сони, никак не действует и, когда у нее появляется шанс раскрыть свои чувства к доктору Астрову, освободиться от фальши, она делает выбор в пользу бездумного аморфного сосуществования с профессором. Поэтому Елена Андреевна становится красивым, но периферийным в пространстве бытия персонажем.

Характер доктора Астрова прописан смелыми мазками (исполнение актера Алексея Богачук-Петухова): по-молодецки закатанные рукава, высокие сапоги, раскатистый баритон и задиристая ухмылка. Астров - хозяйственный мужик, действительный лесничий, но в нем нет того напряжения внутренней жизни, которое заставляет персонажа развиваться. На его фоне дядя Ваня (Михаил Путин-Шестаков) кажется неуверенным в себе, даже слабым, вечно стонущим и недовольным, но в нем есть как раз та самая чеховская интеллигентность сознающего свою посредственность и стыдящегося ее человека.

Довольно сильно выбивается из традиционных представлений персонаж Константина Жижина Телегин, «Вафля». На первый взгляд, нелепый простачок, своеобразный юродивый в этой среде: он сидит на перевернутом ведре и пытается всех помирить и успокоить. Он оказывается действующим и даже философствующим героем, не случайно спектакль начинается с его размышлений о красоте мира (здесь театр сделал некоторые перестановки в чеховском тексте).

По ходу действия один из персонажей садится за фортепиано и зал «накрывают» разрозненные глухие звуки - метафора сосуществования разрозненных душ. Музыка, придающая ритмичность и динамичность спектаклю, играет важную роль в постановке (музыкальное оформление Елены Нечаевой).

Неврастеник-профессор, в этой роли актер Александр Мехряков, прихрамывая, тяжело вышагивает, звенят склянки с лекарствами, герои мечутся по сцене... Персонаж профессора вбирает в себя собирательный образ всех тех качеств, которые мешают жить другим героем - эгоизм, своенравие, глухота к чувствам и переживаниям другого.

Неожиданно нервная атмосфера, пропитанная непониманием и разочарованием, разряжается. Влюбленные замирают в поцелуе. В это мгновение время останавливается, и персонажи будто светятся изнутри. Здесь не столько эротичность, сколько искренность, желание жить здесь и сейчас, сделать себя и другого человека счастливым. Поцелуй - яркий мотив спектакля, символизирующий свободу и искренность, возможность счастья.

В финале слезы, слезы горькие, пропитанные болью и безнадежностью. Соня снимает картину со стены - изображение южного континента, дальних стран, где, быть может, возможно эфемерное счастье, но, увы! Изображение - только мечты, а реальность здесь, где каждый наглухо заперт за собственной дверью.

Становится ясно - на сцене нынешний век. То, что происходило с персонажами Чехова в XIX веке, столь созвучно с нашей современностью, с тем безразличием, которое царит в сердцах многих, увы, наших современников.