Минимализм как искусство пианизма.

Эпатажное название программы «Битва на пляже» привлекло слушателей не меньше, чем подборка композиторских имен в списке включенных в концерт произведений. Григ и Пахельбель, Берд и Гласс, все приправить Кейджем - вот замечательный рецепт оригинальной и в то же время цельной эстетской программы. Соединение практически в режиме нон-стоп сочинений разных веков - с XVI по XX и обратно - дало удивительный результат. «Неважно, когда это было написано,- сказал пианист, - по-моему, все это было написано сегодня утром».

Мужественный, и в то же время утонченный пианизм Антона Батагова напоминает священнодействие за инструментом. Аскетичность исполнительских движений, аффектированная артикуляция, потрясающая координация мелкой моторики концентрируют внимание слушателей на нестандартном прочтении знакомых произведений, заставляют внимательно следить за движением звукового потока в новой музыке. инимализм Гласса и Кейджа был дополнен полутьмой зала, в которой освещены и освящены только ноты и клавиатура.

Апофеозом первого концерта Батагова стало исполнение на бис до-мажорной прелюдии И.С. Баха. Эта всем знакомая «простая» пьеса стала настоящим откровением и открытием, прозвучав как принципиально новое произведение. Подчеркнутые акценты, переплетенные линии и голоса, органный пункт и оркестровая фактура, создающие эффект интроспекции - все это лишь попытка объяснить словами, что такое искусство интерпретации. Большое Искусство. Настоящая Музыка.

Второй концерт Батагова также интриговал уже названием: «Избранные письма Сергея Рахманинова» - мировая премьера фортепианного цикла. Не менее интригующими были и адресаты несуществовавших эпистол: Питер Гэбриэл и Арво Пярт, Филипп Гласс и Брайан Ино, Вим Мертенс и даже Никколо Паганини.

По словам автора, «Рахманинов обратился к тем, кто отказался проецировать безумие через музыку». Теодор Курентзис, представляя публике новое сочинение artist-in-residence Дягилевского фестиваля, прокомментировал: «Это разговор живого композитора с мертвым. И разговор мертвого с живыми». (Поясним для читателя: разговор Батагова с Рахманиновым, и Рахманинова, которого на Западе при жизни считали «морально устаревшим» на фоне музыкального авангарда первой половины ХХ столетия, с ныне здравствующими авторами - кроме аллюзии каприса Паганини). В произведении Антона Батагова нет рахманиновских цитат и стилизации, однако местами слышны мотивы песенных рахманиновских мелодий «широкого дыхания», мужественные и собранные образы его фортепианных сочинений.

Минимализм Батагова-композитора удачно дополнен концептуальностью его концертных программ и исполнительским перфекционизмом. И этот микс публика восприняла на «ура!»

Продолжением эпистолярной темы стало исполнение во втором отделении вечера фортепианного цикла авторского дуэта Владимир Мартынов - Георгий Пелецис «Переписка». Здесь также торжествовал минимализм. Однако не было ни авторского «я», ни концептуального или просто содержательного «мессаджа». Многочисленные репризы однообразных и однотипных паттернов и секторов, которые при каждом повторе все меньше хотелось назвать Музыкой, погружали слушателей в состояние «отсутствия присутствия». Не спасло это сочинение даже присутствие за вторым роялем Полины Осетинской, которая выступила адресатом Мартынова.

Но публика опять с восторгом аплодировала пианистам и автору. Почему? Минимализм как минимум искусства.

Дягилевский фестиваль, которым так гордится Пермь и который стал безусловным культурным брендом региона, постепенно превращается в закрытый клуб. Клуб, в который нет входа случайным прохожим - зрителям или слушателям, мечтающим припасть к истокам большого искусства и приобщиться к великим шедеврам музыкальной классики, живописи, театра.

Новое художественное руководство фестиваля поставило на «новое»: новый концепт проекта, новые имена, новая музыка. Не черное и не белое - новое. Вроде бы, полностью соответствует продюсерским идеям великого импресарио. Однако....

Насыщение фестивальной программы новейшей музыкой, сочиненной некоторое время назад, а то и вчера - один из главных трендов. Приглашение в качестве гостей и artist-in-residence «топовых», и в то же время, неоднозначных персон - центральная линия в организации мероприятия. Обновление публики, где вместо «раритетных» филармонических старушек - все больше продвинутая и «посвященная» молодежь - фестивальный мейнстрим. Не случайно на академической сцене театра оперы и балета «отжигает» панк-рокерский фрик Олег Гаркуша сотоварищи (группа «АукцЫон»), а театральные подмостки все чаще трансформируются в концертный зал.

Манера общения организаторов с публикой также напоминает дружеский междусобойчик: непритязательный конферанс без стесняющего смокинга, но в джинсах, ставших дресс-кодом, досадные речевые «очепятки», вроде пожелания «приятного просмотра» перед хоровым концертом Шнитке. Культура представления музыкантов и произведений просто отсутствует: например, на концерте Essemble modern в театре оперы и балета слушатели напряженно считали паузы между частями? пьесами? исполнениями?, пытаясь догадаться, что из заявленных в буклете сочинений звучит в данный момент. Зато закулисный голос предупредил, что для следующей пьесы, музыкантам нужно больше времени, чтобы переставить стулья и настроить инструменты.

Возникает полное ощущение, что все, что происходит сегодня на Дягилевском фестивале, организовано для узкого круга приближенных или посвященных. Кроме того, сам состав публики подкрепляет это впечатление: в основном, в залах гости фестиваля (то есть приехавшие в Пермь за счет организаторов музыканты, композиторы, критики, журналисты, эксперты), сами организаторы (включая переводчиков, задействованных в приеме зарубежных гостей), и очень узкий круг пермских музыкантов-профессионалов и эстетов, действительно интересующихся современным искусством и новейшей музыкой.

Традиции просветительства и продвижения на запад «национального продукта», идеи Сергея Дягилева «распилены», как и буква «Д» в логотипе брендового пермского проекта.