Поезд ожидали к 16 часам, но он задержался. Еще некоторое время после прибытия Валерий Гергиев не спешил выходить из вагона. Министр культуры Галина Кокоулина, заместитель председателя правительства Пермского края Ирина Ивенских и журналисты около сорока минут ожидали прославленного дирижера. Когда, наконец, Валерий Гергиев вышел из вагона, защелкали фотоаппараты. После приветствия повисла небольшая неловкая пауза.

- Вопросы сегодня не задают, только фотографируют? - спросил дирижер.

- Задают! Задают! - дружно закричали корреспонденты.

Первый вопрос я не расслышала, а диктофон не справился из-за очень сильного ветра. Но вскоре мне удалось встать ближе. Валерий Гергиев рассказывал, что пермская балетная труппа выступала недавно в рамках Мариинского балетного фестиваля. Отметил, что пока еще не знаком с новым пермским губернатором лично (встреча планировалась перед концертом) и выразил надежду на то, что он будет поддерживать местные культурные процессы: «Молодой, наверное, очень динамичный, деятельный организованный, образованный профессионал, политик», - предположил Валерий Гергиев.

- Почему Пермь постоянно входит в маршрут фестиваля? - спрашивает Полина Рифа, телеканал «ВЕТТА».

- И Казань входит, и Новосибирск, и Екатеринбург... Недавно частью Мариинского театра стала Приморская сцена во Владивостоке. Для нас это большая работа и огромная ответственность. Задача предельно ясна: нужно максимально быстро поднять уровень театра в целом и сделать его одним из центров в Азиатско-Тихоокеанском культурном регионе. Но задача посильная.

Громкий шум движущегося поезда.

- Переждем, наверное?

Стоим и молчим. Шум очень долго не прекращается. Музыкант с досадой поясняет: «Грузовой состав идет. Пермь - не только культурный центр!». Не дождавшись тишины, он продолжает:

- В наше время не составляет труда организовать обменные процессы, чему мы всячески способствуем. Главное, заметить молодежь по-настоящему интересную, яркую. Традиционно у нас работают именитые постановщики, но 3-4 спектакля в год мы делаем силами малоизвестных постановщиков, и это дает нам определенный результат... У вас просто бесконечные составы! Километры! Наверное, я в этот приезд здесь, в Перми, услышу о новых именах? Может быть, вы мне их назовете? Нас это очень интересует... Нам интересно смотреть новые работы. Я надеюсь, Мирошниченко в Перми сейчас? Я его вижу далеко не каждый год...

- Но вы не успеете сходить в оперный... (Полина Рифа).

- Да, боюсь, мы в этот раз в оперный уже не попадем.

- А вы были в нашем оперном театре? - продолжает Рифа.

- Я концертов восемь или девять там давал. Но они, видимо, настолько были забывающимися, что вы даже об этом не знаете.

- Простите, пожалуйста. Еще вопрос о программе. Какая программа в этом году?

- Почему именно эта программа? - добавляет пресс-секретарь Пермской филармонии Маргарита Неугодова.

- Какая эта?

- Почему она никак не связана с религиозным праздником, пасхальным? - это уже я включилась.

- Это русско-европейская программа, которая вполне отвечает настроению и тональности фестиваля. Светлейшая Симфония №4 Малера. Ее нельзя сравнить ни с одной из его симфоний. Я дирижирую всеми симфониями Малера достаточно давно. Это лучезарная, очень весенняя симфония не претендует на громовые раскаты. Поэтому она будет восприниматься естественно в эти пасхальные дни. Симфоническую поэму «Дон Жуан» Штрауса тоже трудно заподозрить в назойливо агрессивной звучности - это яркое произведение, очень приподнятое. Это первенец 23-24-летнего автора, который сразу принес ему мировую славу. Симфония in C нашего великого русского композитора Игоря Стравинского звучит крайне редко. Очень трудное произведение. Оно предъявляет колоссальные требования. Наверное, оно здесь редко звучит. Я могу ошибаться, но слишком много Стравинского не бывает.

- Позвольте уточнить! Я-то про другое задавала вопрос. Были ли вы на постановках Пермского оперного театра? - говорит Полина Рифа.

- Нет, я не бывал в качестве зрителя здесь, в театре, о чем жалею. Моя программа в меньшей степени позволяет мне разъезжать по стране без Мариинского коллектива. Я скорее слушаю в Зальцбурге или Нью-Йорке, когда там бываю и если у меня свободный день. Тем более, часто там поют мои питомцы. Смотришь на афишу Метрополитен-опера. Состав: Нетребко, Абдразаков, Губанова. Вот вам - американский состав! Весь из Мариинского театра.

- Просто в последнее время все приезжают, ну не все, а многие: москвичи, питерцы и со всего мира. Приезжают на Курентзиса. Поэтому я думала, может быть...

- Я видел недавно по телевидению исполнение «Золушки», кусочек совсем. Очень интересно. Коллектив достаточно молодой. Я посмотрел - глазами мало кого знаю, но я, может быть, захватил пять последних минут. Так-то я не видел [Курентзиса] лет 18, может быть 19, я сейчас не могу сказать точно... Со времени его учебы в консерватории. Но дирижеры - занятые люди. Как правило, все время куда-то спешат... Я в Перми бываю с удовольствием, и у нас свой хороший оркестр, у нас, наверное, больше хороших голосов и, может быть, больше хороших танцовщиков, чем в каком-либо театре мира... Хочется пожелать успехов всем, кто делает что-то в Перми. И когда-нибудь побывать на спектаклях оперного театра.

Я помню, лет десять назад обсуждались планы этот театр снести. Я резко выступал против. Речь шла о том, чтобы здесь появился новый театр, и я согласен с тем, что технически можно театр реорганизовать. Зрительный зал, этот красивейший зрительный зал, исторически очень ценный театр, он хранит все оперные, балетные традиции нашей страны России. Я думаю, такие планы сейчас не обсуждаются, скорее всего?

- Нет, - ответила министр культуры Галина Кокоулина.

- А планы создать здесь дополнительные возможности, новый комплекс сценический? Мне кажется, хорошие планы. Я помню, и год назад, и два мы об этом говорили, но сейчас я не в теме.

- Нет ли у вас мыслей организовать какие-нибудь проекты совместно с Пермской филармонией? - спросила пресс-секретарь Пермской филармонии Маргарита Неугодова.

- Любая хорошая идея у нас поддерживается. Например, сделать что-то совместное для детей - поддержим. Если у вас возникнет еще более интересная идея, чем наша программа - я тут же с ней познакомлюсь, скажу своим помощникам, чтобы вступили в контакт и поработали над тем, чтобы реализовать эту программу вместе.

У нас в Петербурге уже не десятки, а сотни детских акций. Вы можете зайти на сайт Мариинского театра и там увидите. В Петербурге у нас семь залов, из них три огромных и четыре камерных. Камерные почти целиком отдаются детям. По три-четыре акции в день. Дети приходят по 100-150 человек, классами, с родителями. Они знакомятся с тем, что такое балетный спектакль, как делается опера...

Мне кажется, что у нас достаточно серьезный прогресс и процесс очень серьезный. У нас на 7-м этаже огромный репетиционный зал. Когда мы спускаемся на пятый этаж попить кофе, чаю, и сотни детишек мимо нас пробегают, то мне кажется, что дело обстоит совсем неплохо. Мне кажется, ради этого стоило построить новый театр.

Большой исторический Мариинский театр для разросшейся труппы стал тесным. Но мы не можем прикоснуться к историческим стенам, разрушать, опустошать. Это вопрос чести и вопрос бережного отношения. Пока я работаю в Мариинском театре, я никому не дам разрушать, менять, превратить это все в новодел.

- Скажите, какое место в системе приоритетов вашего театра занимает участие в «Золотой маске»? - задаю свой вопрос я.

- Маленькое. Я очень помогал Эдуарду Боякову первые пять лет, но потом я сказал: «Эдуард, давай помогать молодежи!». Мне кажется, это абсурдно, когда такая артистка, как Анна Нетребко, должна стараться получить «маску». Мы не хотим участвовать в «Золотой маске», потому что приоритеты Мариинского театра - здесь, а приоритеты «Золотой маски» - там. Мы не враги. Мы не оппоненты и никогда не будем вредить, публично осуждать. Но когда у «Золотой маски» бюджет был в 100 рублей, мы привозили громадные спектакли сами, а когда бюджет стал разрастаться, я как-то потерял к этому интерес. И вообще, любые коммерческие акции меня немножко напрягают.

Вот путешествие наше стоит громадных денег, но мы даем столько спектаклей, столько концертов в рамках «Пасхального фестиваля», что никому не придет в голову задуматься: «А не слишком ли поддерживают «Пасхальный фестиваль»? Нас поддерживают так же, как фестивали, у которых пять акций. А у нас их - сотни! Сотни! У Мариинского театра другая задача. О чем я уже говорил.

Если бы «Золотая маска» для детей или даже для юных... А так... надо тогда иметь китель, как у Леонида Ильича Брежнева, и я не знал бы куда его повесить, потому что его не выдержала бы ни одна вешалка. Ну надо, в конце концов, смотреть на вещи спокойно. Меня кто-то покритиковал или похвалил - я не обращаю внимания. Если оркестр играет передо мной, и я слышу, что это не то, что я хотел бы слышать - меня это покоробит гораздо больше. Если молодой музыкант, которого я взял в оркестр два года назад, не развивается - меня это огорчает по-настоящему. Потому что брали-то его с перспективой, что он будет украшать такой коллектив. Сегодня услышите наших солистов, я могу не разговаривать на эту тему. Хотя боюсь за акустические условия...

О «Золотой маске». Я очень неохотно говорю на эту тему. У нас есть спектакль «Симон Бокканегра». Хороший спектакль. Великая опера Верди. Поют едва ли не лучшие певцы в мире: Фурланетто пел басовую партию, Сулимский пел баритоновую партию. Ну не найдете вы лучше, ни в России, ни в мире. У нас классные певцы, и это никого не удивляет... Премьеру не показали на «Маске». Потом «Маска» говорит: «Ставьте спектакль, мы приедем, посмотрим». Такой театр, как Мариинский, может сказать: «Мы можем попробовать для вас поставить». Но вдруг не сможет приехать Нетребко или Сулимский? Мы не можем им сказать: «Отменяй, пожалуйста, все и приезжай». Он ответит: «Что это у вас за организация такая? У меня три года назад подписан контракт. Я не могу его порвать». То есть, условия в которых работает Мариинский театр, и задачи, условия, в которых работает «Золотая маска», уже лет 15 назад пошли разными путями.

Я являюсь искренним другом любого хорошего явления. «Золотая маска», безусловно, таким явлением была в 90-е годы. Это нас очень объединяло. Мы приезжали в Москву. В один из первых приездов труппы Мариинского театра мы показывали «Саломею» и «Игрока». Кажется, мы получили тогда за то и за другое много «масок». Я уже точно не помню. У меня дома довольно много масок. Артисты, все до одного, получали 22 рубля суточных. Сейчас же страна в другом положении... Но у меня отношение к этому уже совершенно определенное.

Если «Золотая маска» или ее аналог сделает что-то, чтобы выявить юного хореографа до 25 лет - это я поддержу. А заступаться за Анну Юрьевну [Нетребко]... Так она сама должна заступаться за кого угодно, даже за целый фестиваль. Да она его купить может. Разные приоритеты просто.

Снова едет поезд.

- Я думаю, что нам пора заканчивать.