Они были исполнены во 2-м концерте Симфонического абонемента театра, который завершил 3-й Международный фестиваль современной музыки в Перми. В программу вошли произведения исключительно пермских композиторов (наряду с указанными сочинениями исполнялась музыка Игоря Машукова, Евгении Кудряшовой и автора этих строк). Концерт стал вечером премьер. Ни одно из заявленных сочинений до этого в Перми не исполнялось. А некоторые из них не исполнялись вообще. В концерте приняли участие симфонический оркестр, хор (хормейстер Владимир Никитенков) и солисты оперы (Сергей Власов и Эдуард Морозов) под управлением главного дирижера театра Валерия Платонова.

« Мы всегда готовы играть музыку пермских композиторов», - сказал после концерта Валерий Платонов. А затем пояснил, что очень важно играть музыку, которая создается прямо сейчас, среди нас. Потому что композитор (если он, конечно, настоящий композитор) - это человек, который хочет что-то сказать людям. «Донести такую музыку до слушателей - наш святой долг,» - подытожил дирижер.

Необходимо отметить, что слова Валерия Платонова не расходятся с делом. Это уже далеко не первый вечер симфонических премьер пермских композиторов. Предыдущий концерт такого плана состоялся в 2004 году. Кроме того, в 2007 году оркестр и хор под руководством В. Платонова и В. Никитенкова сумели «поднять» очень не простое сочинение пермского композитора Валерия Грунера - концерт-драму «Последний корабль».

Тем не менее, открыв книгу «Композиторы Прикамья» (сборник научных статей под редакцией Е.М. Березиной и Н.Б Зубaревой), выпущенную издательством «Реал» в 2003 году, мы обнаружим следующее. Оказывается, «Звоны и песнопения» были написаны в 1991-м, а «Процесс» - в 1990-м году (к слову сказать, примерно тогда же был создан и «Последний корабль»). «Процесс» игрался несколько раз, в том числе за рубежом. На одном из конкурсов или фестивалей его успел «благословить» выдающийся композитор XX века Оливье Мессиан (1908-1992). А «Звоны и песнопения» полностью не исполнялись никогда, «пролежав на полке» почти 20 лет. Почему так произошло?

Дело в том, что композиторское творчество невозможно в музыкальном вакууме. А исполнение премьер ныне здравствующих композиторов - очень трудная задача для для любого симфонического оркестра (для оркестров оперных театров - в особенности). Поэтому такие концерты - своего рода «показатель респектабельности» для музыкальной жизни города в целом. То, что в эту субботу пермские любители музыки смогли услышать «Звоны и песнопения» и «Процесс» - это результат многолетней позитивной работы многих людей. Впрочем, я произнес уже достаточное количество непонятных слов. Их необходимо расшифровать.

Композитор - очень уязвимая профессия. Мало того, что он не может получать деньги, работая по специальности (в тарифной сетке профессия «композитор» отсутствует), но он не может даже развиваться без положительных слуховых впечатлений. Наверное, не случайно то, что появление на музыкальном небосклоне Перми профессиональной композиторской школы хронологически совпало с эпохой Пасынкова, Боярчикова и Белунцова в Театре оперы и балета. Музыкальный взлет оказался очень высоким. Музыкальная и немузыкальная общественность осознала, что Перми нужен полноценный концертный зал (зачем именно он нужен, я объясню позднее). И его даже начали строить. Многие помнят симфонический концерт в недостроенном «Колизее», который стал «прощальным приветом» городу от дирижера Олега Белунцова... Правда, когда впоследствии «Колизей» достроили, мало кто помнил, что «кассовый аппарат в центре Перми» (по образному выражению писателя Алексея Иванова) изначально задумывался как концертный зал для классической музыки.

Так вот. «Последний корабль», «Звоны и песнопения» и «Процесс» - это, образно говоря, музыка периода недостроенного «Колизея». Тем более, что Игорь Ануфриев и Валерий Грунер были одними из инициаторов и организаторов того самого концерта (хотя их музыка в нем не исполнялась). Поэтому ничего нет удивительного в том, что у Грунера все корабли, включая «Святую Надежду», безнадежно затонули, а у Широкова главного героя «Процесса» ведут на казнь под искаженное звучание популярного фрагмента из «ширпотребовского» сборника «Классика для всех».

У Ануфриева сочинение оказалось пророческим. Каждый человек в своей жизни переживает определенные потрясения, в результате катаклизмов прошлое уходит, но вместо него приходит лучшее будущее, по сравнению с которым прошедшее прошлое - не более, чем суета сует. Впрочем, будущее такое приходит не для всех, а только для тех, кто достоин, верит в него и умеет ждать.

Так и случилось. Известные события 1990-х внесли в музыкальную жизнь города печальные коррективы. А затем главным дирижером Пермского оперного стал Валерий Платонов. С его приходом пермские композиторы получили такое внимание к их музыке, о котором в 1990-е годы не могли даже мечтать. «Звоны и песнопения» были сыграны вдохновенно и с эмоциональным подъемом. Неудивительно, что композитор с такой силой веры стал православным священником - отцом Игорем.

Но на одной вере музыку не сыграешь. Если я скажу, что в связи с концертом 28 ноября оркестр и хор решали очень сложные задачи, как технические, так и музыкальные - меня мало кто поймет. Поэтому я вынужден сделать еще одно отступление. Что обычно делает оркестр в Театре оперы и балета? Правильно. Играет музыкальное сопровождение балетов и опер. Оперы и балеты, как известно, ставятся не для того, чтобы сыграть один спектакль. Они идут многократно, и к каждому следующему разу спектакль совершенствуется и совершенствуется. Но все время одно и то же играть нельзя: свежесть восприятия теряется, «глаз замыливается» и приходит весьма неприятная дама по фамилии Рутина. Необходимо постоянно учить что-то новое. Необходимы премьеры.

Но и это еще не все. В опере оркестр играет преимущественно аккомпанемент. Конечно, в опере есть увертюра, иногда музыкальные антракты, иногда симфонические сцены. Но, согласитесь, если вы идете слушать оперу - вы, в первую очередь, смотрите на сцену, где находятся певцы. А за глазами пойдут и ваши уши. Так же и в балете. Там, конечно, оркестровая «партия» играет большую роль, но сцена все равно забирает значительную часть слушательского внимания. Поэтому, когда во время оперного спектакля оркестр вдруг становится солистом - это дополнительная трудность. Есть большой риск, что такие фрагменты будут «провисать». Преодолеть ее можно только одним способом: оркестр должен привыкнуть играть как солист. Что, в свою очередь, достижимо только при одном условии: необходимо постоянно разучивать и играть новые симфонические концертные программы. Это понимали Евгений Колобов, Валерий Гергиев и многие другие дирижеры. Это не было секретом и для Валерия Платонова с Георгием Исаакяном (художественным руководителем Пермского оперного).

Но что значит, постоянно разучивать и играть новые концертные программы? Спектаклей-то никто не отменял! А оркестр - это не скрипки, флейты, тромбоны и большой барабан, а живые люди со своими проблемами. Это репетиции, которые надо как-то встроить в жесткий театральный график. А самое главное - это новая музыка, для правильного исполнения которой всем дается только один шанс: на концерте. Сыграл - молодец, ошибся - значит, ошибся: второго-то «спектакля» не будет!

Конечно, поиграв в симфонических концертах, каждый артист оркестра будет совсем по-иному чувствовать себя на привычных спектаклях. Играть спектакли станет гораздо легче, появится «драйв», а вместе с ним и огромное количество положительных эмоций. Но перед тем, как это все придет, необходимо немного потрудиться. То же самое касается и хора. Впрочем, с некоторыми деталями. В частности, хор в принципе не может спеть кантату или ораторию «с листа», ему необходимо какое-то время ее «впевать». Кроме того, чтобы начать играть концертные программы с оркестром и хором, необходимо преодолеть еще несколько трудностей, на которых я сейчас не хочу останавливаться (но можете мне поверить, что они есть).

И я нисколько не сомневаюсь, что, если бы это было возможно, Симфонический абонемент появился бы гораздо раньше. То, что он жизненно необходим для Перми - совершенно очевидно. Без симфонических концертов «штатного» симфонического оркестра музыкальная жизнь города никогда не будет полноценной. На гастролях приглашенных коллективов далеко не уедешь. Не секрет, что гастролирующие оркестры всегда играют лучше, когда знают, что публика знакома с симфоническими концертами не понаслышке, и «лапшу на уши» ей не навешаешь.

Теперь представьте, что концертная программа состоит исключительно из премьер. Симфонию Петра Ильича Чайковского можно предварительно послушать в записи, а здесь такой возможности нет. А если это еще и современная музыка? Значит, надо еще разобраться в том, как она устроена, и донести это понимание до артистов оркестра. Теперь представляете, какую ответственность должен взять на себя главный дирижер театра, чтобы сказать: «Мы всегда готовы играть музыку пермских композиторов»? Чтобы так говорить, надо «подписаться» (и «подписать» других) на многолетнюю, ежедневную, часто рутинную работу во имя музыки. А сейчас мы видим результаты этой работы. Симфонические концерты из музыки пермских композиторов стали счастливой реальностью. Надо отдать должное и Георгию Исаакяну: никакая инициатива в театре невозможна без поддержки руководства.

Оказывается, «пролежать на полке» 18 лет - не так уж и много для симфонического сочинения... Тем не менее, я посоветовал бы пермским композиторам (и, в первую очередь, себе) не пренебрегать словами Валерия Платонова. Конечно, написать сочинение на таком же высоком уровне, что «Звоны и песнопения» или «Процесс», не так-то просто. Но ведь и композиторам положено трудиться. «Гений - это 10 процентов таланта и 90 процентов труда,» - говорил Петр Ильич Чайковский, именем которого назван Пермский оперный.

В заключение я хотел бы сказать несколько слов о музыкальных прозведениях, которые прозвучали в концерте 28 ноября.

Игорь Ануфриев. Симфония «Звоны и песнопения» - это сочинение, в котором есть все лучшие качества пермской композиторской школы. Простота и искренность, живое чувство соседствуют с острыми современными гармониями. При этом опора на ярко выраженное мелодическое начало присутствует даже в самых «колючих» моментах партитуры. Обращает на себя внимание очень бережное и, вместе с тем, вполне свободное обращение композитора с каноническим текстом.

«Процесс» Никиты Широкова - образец высочайшего чувства меры в сочетании с тонким слышанием оркестровых красок. Никита Широков - один из немногих композиторов, для которых нет «ударных инструментов без определенной высоты звука». Он не только слышит сам реальную высоту звука, заложенную в тембре таких инструментов, но и помогает слушателю услышать ее. Многие решения, использованные в «Процессе», могли бы показаться антимузыкальными, если бы не контекст. Однако в условиях сюжета эти решения становятся не просто музыкальными, но чуть ли не единственно возможными, а потому - оригинальными. Как человек, знакомый с творчеством Кафки только сквозь призму романов Владимира Набокова, могу сказать, что в сочинении Никиты Широкова чувствуется та стилистическая чистота и точность, которые так ценил Набоков у Кафки. Возможно, будь Набоков композитором, он написал бы «Процесс» Широкова.

Фрагмент кантаты «Деревянные боги» Игоря Машукова под названием «Бог, водами носимый» на стихи Велимира Хлебникова и Якова Полонского вполне убеждает: во времена Крещения Руси языческие жрецы Перуна вылавливают из воды деревянные идолы... под джазовые ритмы. Тем не менее, прежде чем давать те или иные оценки кантаты в целом, хотелось бы познакомиться с другими ее частями.

Можно отметить во многом подкупающую непосредственность сочинения Евгении Кудряшовой «Помилуй мя...», которая свидетельствует о том, что автор хочет писать музыку. Причем музыку одновременно простую и современную. Такое желание, безусловно, вызывает симпатию, поскольку есть много так называемых «композиторов», которых музыка не интересует вовсе, а интересуют лишь карьера и пиар. Хочется пожелать Евгении не останавливаться на достигнутом и заниматься именно музыкой несмотря ни на что.

Ну и, в конце концов, придется что-то сказать о собственном сочинении (от себя, как говорится, не убежишь). Как автор я не могу посмотреть на «Концертино» со стороны, но зато кое-что мне лучше видно изнутри. Практически вся работа была успешно проделана без моего участия! Это, несомненно, следует поставить в заслугу дирижеру Валерию Платонову. Согласитесь, каждому композитору приятно, когда его произведение разучивается будто бы само по себе. А автор может с удовольствием наблюдать, как сначала ноты превращаются в звуки, а затем звуки - в музыку. Приятно, когда музыкантам небезразлично, как прозвучит твое сочинение. Тем более, когда среди артистов оркестра - однокурсники по Пермскому музыкальному училищу и коллеги по Пермскому институту искусств и культуры, которые, как говорится, «не подвели».

P.S. Казалось бы, меня можно упрекнуть меня в том, что я не объяснил, зачем нашему городу новый концертный зал. Однако, полагаю, читатели уже сами ответили на этот вопрос. Театральные залы строятся, в первую очередь, исходя из требований спектаклей. А концертные залы - исходя из требований концертов. Требования эти различны, о чем я написал выше. Закоренелым скептикам предлагаю спросить у Валерия Гергиева, зачем Концертный зал понадобился Мариинскому театру.

P.P.S. Добавлю, впрочем, что Органный зал филармонии для полноценных симфонических концертов не подходит, а Большой зал Филармонии - тот и вовсе не задумывался как собственно концертный. Полноценным концертным залом должен был стать «Колизей». Название «Колизею» в результате «мозгового штурма» придумал кто-то из из музыкантов-организаторов того самого знаменитого концерта . Затем оно стало народным. А эффектное название торгового центра тоже денег стоит. Поэтому было бы неплохо, если бы часть прибыли нынешнего «Колизея» (в том или ином виде) возвращалась в пермскую музыку, которая в ближайшие годы будет переживать серьезный творческий подъем.