В первом отделении фортепианные пьесы Шопена исполнил профессор Пермского государственного педагогического университета Николай Егошин. Он вступил в заочную полемику с многочисленной армией лауреатов-"виртуозов" и без труда их всех победил. 

Дело в том, что в пианистической (а точнее говоря, в околопианистической) среде есть печальная традиция играть музыку Шопена "по-спортивному" эффектно, громко и быстро. Если написано «Этюд» — значит нужно сыграть быстрее всех. Если написано «Полонез», значит, самый страшный враг пьесы — тихий звук: дескать, если играть тихо, публика подумает, что у пианиста силы не те. Ну а если в пьесе трагически-революционная концепция — надо вышибать не просто слезу, а драматические рыдания, на которые нормальный слушатель способен лишь в измененном состоянии сознания. 

Такие горе-пианисты (не исключая даже самых известных и очень гастролирующих) не знают (или давно забыли), что сам Фредерик Шопен никогда не играл фортиссимо. А его форте было очень и очень сдержанным. И вовсе не потому, что у композитора были проблемы со здоровьем. Именно такой динамики и таких нюансов требует шопеновская музыка. Потому что только так можно воспроизвести эффект «фирменного» шопеновского пианизма, основанного на физических законах взаимодействия обертонов (при условии правильного использования педали, кстати сказать). 

Распознать правильный «обертоновый» пианизм очень легко. У слушателей возникает ощущение, что звук как бы не вылетает из рояля, а висит в воздухе. Это первое. При небольшой громкости идеально слышно все детали. Это второе. Даже очень большой зал кажется меньше, чем он есть на самом деле. Возникает ощущение камерности, появляется совершенно особая лиричность. Это третье, которое является прямым следствием "первого" и "второго". Мазурки, полонезы, ноктюрны, этюды, вальсы оживают, и кажется, что это и есть та самая музыка, которую написал Шопен.

Именно такой пианизм продемонстрировал сегодня Николай Егошин. Полагаю, излишне говорить о том, что мы слышали игру настоящего мастера. 

Из второго отделения необходимо отметить Балладу №4, которую исполнила Мария Калуга. Это была важная творческая удача, с которой пианистку можно и нужно поздравить. Мы вновь услышали настоящего Шопена,  но как бы с «рахманиновским» оттенком.

Автору остается лишь выразить некоторое сожаление, что в ряде случаев слово «лауреат» вызывает большее доверие, чем слово «музыкант». Ну и, конечно, пожелать пермской публике новых и счастливых музыкальных впечатлений.