Продолжение.

Начало:
Литературный «Диван» Федора Вострикова 

С ЧЕГО НАЧАТЬ? Ну, наверное, с того, что я не из Перми. Еще в Самаре я выписывал «Клубные вечера», такой альманах был, в помощь художественной самодеятельности, копейки стоил. Там были хорошие фотографии и очерки, стихи и новые песни. Там часто встречались песни на стихи Бориса Ширшова и Владимира Радкевича. Мне понравились стихи Радкевича. В журнале была сноска, что это такой-то такой-то, живет в Перми. А с Николаем Рубцовым эпизод описывает Иван.

***

Писатель и журналист Иван Гурин, близкий друг и биограф Федора Вострикова: «Будущий поэт работал в совхозе. Летом Федор поступил учиться в Самарское культурно-просветительское училище. Увлекся поэзией Жигулина, Викулова. Однажды в книжном магазине Федору попался на глаза сборник стихов Николая Рубцова. «Вот не знал, - изумился он, - что Колька стихи пишет!» А Колька Рубцов был его односельчанин, жил с ним по соседству в совхозе «Батрак». Востриков купил сборник и понял: написаны стихи не соседом, а замечательных русским поэтом, родившимся в Архангельской области. Однако соседа захотелось разыграть. Приехав домой, зашел к Кольке, сказал, что в Самаре купил сборник его стихов. Колька хихикнул:

- Мастак ты, Федор, завирать.

Востриков достал книжку и показал соседу.

- Смотри, если не веришь.

Глянул Колька на обложку и обомлел: точно - имя и фамилия его! Парень от волнения вспотел:

- Неужто кто тайком мои частушки собрал, на них я - удалец!

Развернул сборник, полистал: нет, припевками там и не пахнет. Сжалился над ним Федор, объяснил, что есть у него, Кольки Рубцова, талантливый тезка. Посмеялись над розыгрышем и по-доброму разошлись. Может, тогда и подумал впервые Федор Востриков об издании своих стихов».

***

КОГДА Я ПРИЕХАЛ В ПЕРМЬ, то решил, что надо сначала почитать пермских писателей, а потом уже идти с кем-то знакомиться. В Горьковской библиотеке так и говорил:

- Принесите мне пермских писателей.

Мне приносили вот такие, огромные стопки. Я тогда в Перми еще не работал, и можно было спокойно читать. Я каждый день и читал все это.

А однажды прочитал в газете «Молодая гвардия» объявление:

СОБИРАЕТСЯ
ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ
РУКОВОДИТЕЛЬ
НИКОЛАЙ ФЕДОРОВИЧ ДОМОВИТОВ

Литературное объединение в Перми было и раньше, до Домовитова. Собирались раз от разу, все это было стихийно. А Домовитов говорил, что надо постоянно, чтобы молодые были постоянно у нас под надзором. Читаешь стихи, и тебя обсуждают. И рост был виден: из кружка младшего тебя переводят в Литобъединение, а оттуда уже в Союз. Я попал сразу в Литобъединение, к Домовитову. В Литкружок я не ходил. Потом он меня выбрал старостой. И лучшие стихи, которые после обсуждения отобрали, я уже везу в «Молодую гвардию», в набор. Домовитов говорил:

- Надо здесь чтоб у нас работало, как в Донбассе.

То есть, Литкружок младший, старший и само уже Литобъединение. Это было уже рангом выше. А дальше - уже кандидаты в Союз. Обязательно, чтоб книжки были изданные. Без книг в Союз не принимали. И потом Домовитов мне говорит:

- Всё, ты уже все объединения сдал, надо тебе в Союз писателей.

Это было уже в 1980-е.

А в 1969-м году я только приехал в Пермь. В 1969-м году же Домовитов в Перми появился, и в 1970-м начал раскручивать дела. Иван Захарович Лепин возглавлял Литкружок, а Литобъединение возглавлял сам Николай Федорович. И вот там, еще в старом здании, где Союз журналистов сейчас, там он всех тогда и принимал.

Я пришёл. Тук-тук-тук.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте.

- Николай Федорович Домовитов.

- Вот, так и так, - говорю, - я с Волги приехал.

- Да, то-то я слышу: говорок не уральский.

В общем, про себя я все ему и пересказал.

- Ну-ка, а можешь что-нибудь прочитать?

Я прочитал. Он спросил:

- А у тебя уже есть здесь друзья-товарищи, чтобы нам создать литкружок?

- Есть.

- Вот тебе листок. Семь-десять фамилий напишешь?

- Больше напишу.

Вот так я ему и приносил на листочке фамилии тех, кто пишет. Наташа Чебыкина, Нина Чернец, Гена Краснослободцев. Этих я уже знал. Нина Субботина, она потом стала женой Домовитова. Авенир Крашенинников. Это он сейчас известен как писатель, но начинал со стихов. Николай Бурашников, Дима Красик, Миша Левин...

Ну, Анатолий Гребнев еще туда ходил. Но его уже знали, он заканчивал Литинститут. Он был любимцем у Домовитова, учился заочно в Литературном институте, и ему «зеленая улица» была.

Были и постарше. Борис Бурылов, он уже «с книжками» был. Он от станка заводского. Радкевич очень переживал, что не помог ему, говорил, Боря давно достоин членства в Союзе. Еще Миша Смородинов, он тоже был «с книжкой».

Михаил Стригалев замещал Домовитова, помогал ему. А когда он уехал в Белоруссию, Домовитов меня к себе приблизил. А после Домовитова, я уже сам возглавил Литобъединение при Союзе писателей.

ПОСЛЕ СМЕРТИ ДОМОВИТОВА я передал руководство Литобъединением Нине Субботиной, его жене. Когда Домовитова похоронили, она одна осталась, очень переживала. Она ведь блистательно читала стихи, могла общаться с людьми. Ей необходимо было общение.

Я пришел домой, почти ночь не спал. Владимира Ильича Радкевича, моего учителя, в живых уже не было. Пойду, думаю, к Алексею Леонидовичу Решетову посоветуюсь. Пришел к нему:

- Вот такое у меня, Алексей Леонидович...

Он выслушал меня, закурил:

- А тебя ничто не будет укорять, что отдаешь своё?

- Нет, но ведь Нине это же очень нужно сейчас.

- Молодец, старик! Решение правильное. Пошли к Диме.

Пошли к Дмитрию Гилеловичу Ризову, он был председателем Союза тогда. Заходим с Решетовым вдвоем. Решетов говорит:

- Вот, у Федора Сергеевича есть предложение дельное.

Ризов спрашивает:

- А кто такая Субботина?

- Вдова Николая Федоровича, - я ему рассказываю. - Это будет символично и здорово.

- А какое у нее образование?

- Закончила филфак. Она великолепно все знает, прекрасно читает стихи.

- А почему ты не хочешь?

- Ей, - говорю, - нужнее.

- А если бунт?

- Я готов помочь ей, я всех ребят знаю. Буду сам туда приходить к ним.

- Ну, ради Бога. Пиши заявление.

Шуму было много, ребята были против. Уже четверо или пятеро моих ребят к тому времени стали членами Союза. Пришли мне на квартиру. Я ходил туда, мирил их. И Нина возглавила, и пошло-пошло. Это было году в 1996-1997-м.

ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ РАДКЕВИЧ увидел в «Молодой гвардии» наши подборки. Я захожу как-то в Союз, и Радкевич мне говорит:

- Я посмотрел ваши подборки. Тут Генка мне симпатичен, ты... Хочешь быть моим учеником?

- Я не знаю...

- А кто же знает?..

- А что надо делать?

- Ну, приходи ко мне в 10 утра. Можешь понадобиться.

Не то, что эксплуатировал, конечно, такого не было. Тогда пайки выдавали в Союзе писателей. И коньячок там, и красная рыбка. Впроголодь жили? Враньё. Писатели жили хорошо.

Радкевич как-то спросил:

- У тебя есть Толстой?

Я назвал несколько книг.

- А Собрания сочинений, значит, нет? Пошли к Селянкину.

Приходим в Союз. Олег Константинович Селянкин - это председатель Пермского отделения Союза писателей. Радкевич ему говорит:

- Федору надо Толстого!

- Володя, пойми... ну меня же загрызут.

- А мы клыки им пообломаем!

- Это же только членам Союза...

- Федору расти надо! Он будет членом Союза.

- Ну у тебя же есть двенадцатитомник.

- Так то у меня, а у Федора - нет.

И под таким напором Радкевича все-таки «сдался» Олег Константинович, фронтовик. И вот это собрание, 12-томник Льва Толстого так у меня и стоит здесь на полке. Потом, точно так же, Радкевич мне «сделал» Словарь далевский. И вот так, «с миру по нитке», собиралась моя библиотека.

Радкевич не раз говорил:

- Поэт всегда нищий!.. В начале своего творческого пути.

И он мне однажды устроил командировку. Договорился, чтобы меня отправили от Литобъединения. Я об этом и узнал-то случайно. Спросил тогда у Селянкина:

- Может, кого-нибудь другого вместо меня отправить, попредставительнее?

- Володя сказал, отправлять тебя. А Володе я полностью доверяю.

- Володя?

- Владимир Ильич.

И тут же Олег Константинович звонит мне на работу, в ЖЭК:

- Это говорит Селянкин Олег Константинович из Союза писателей. У вас работает Востриков? Командировать Вострикова в творческую поездку сроком на полтора месяца с сохранением заработной платы!

На том конце трубки я услышал только: «Слушаюсь!». Селянкина, конечно, все знали: председатель Союза, известный писатель, фронтовик.

В той командировке я увидел Роберта Рождественского, всю сборную Советского Союза. Василий Денисов, Давид Ригерт... Нас делили всех на группы, на тройки: спортсмен, ученый и поэт. В нашей тройке был Владимир Гельфанд из Пермского университета, Василий Денисов, наш пермский чемпион по тяжелой атлетике из Пешнигорта, и я. Мы остановились не то в Тюмени, не то в Ханты-Мансийске. А дальше нас отправляли туда, где работали вахтовики. Бывало, что в те места и самолеты-то не летали. Потом еще было Забайкалье... Так я два года ездил, пока мне не спаскудил один, по комсомольской линии. Во время таких командировок, кроме зарплаты на основной работе, нам оплачивали еще и выступления. После первой же поездки у меня было 700 рублей, большие по тем временам деньги.

КОНЕЧНО, Я ТУТ В ПЕРМИ ПОЯВИЛСЯ, как кость в горле. Когда Радкевича не стало, хотел уехать. Три года был, как в небытии. Даже собирали мы чемоданы с Маргаритой:

- Давай перезимуем, и ходу отсюда.

Наверное, и уехал бы, если бы не Решетов. Он мне много рассказывал. Говорил, с кем нельзя дело иметь. Называл имена и фамилии. Ну, и потом Николай Николаевич Вагнер был ко мне очень благосклонен. Мы с Решетовым даже, бывало, ночевали у Вагнера. И Домовитов, конечно. Он когда узнал, что мы уезжать собираемся, сказал:

- Нет, это ребячество. Бороться нужно. Там в Самаре тоже тебя не ждут. Давай здесь. Да, Радкевич, конечно, бунтарь был. Но ничего, Леша наш человек. Я сам, знаешь, сколько всего пережил...

***

Однажды поэт и журналист Михаил Смородинов задал Николаю Домовитову такой вопрос:

- Было ли тебе, человеку мужественному, когда-нибудь страшно? Всё-таки боевые награды о чём-то говорят!

Домовитов ответил:

- Трижды в жизни, и всё от одиночества, от беспомощности. Первый раз в 41-м, когда полз по лесу раненый, к своим, и стонать боялся: а вдруг немцы на голос придут? Второй раз - когда меня осенью 1943 года ранило, и прямо из госпиталя забрали с простреленными ногами - сразу затолкали в карцер в следственной тюрьме, где можно было только стоять, и зимой 1943 года осудили на 10 лет. А третий раз - уже после зоны, в Донбассе. В шахте случился обвал, и нас с Юрой Огоньком завалило в уступе, на глубине 1200 метров. Трое суток, как в могиле. Мы уж и не думали, что горноспасатели нас откопают.

***

МОЙ МЛАДШИЙ БРАТ ПЕТР служил на финской границе. Стихи он, слава Богу, не писал. Зато он их читал. Во время всей своей службы, везде читал одно и то же стихотворение «Нейтральная полоса». Он читал его на всех праздничных мероприятиях, смотрах и конкурсах. И получал за это награды, почетные грамоты, дипломы и благодарности. Так получилось, что с этим стихотворением он объехал чуть ли не всю Западную границу СССР. И всё это мне рассказывал.

- Где, - говорю, - ты нашел это стихотворение-то?

- Да его же печатали в центральном журнале «Советский воин». У нас его выписывали. Там я и прочитал. А дальше: «Понравилось?». «Понравилось». «Давай готовь на смотр».

- А кто автор?

- Да... какой-то, - говорит, - Домовитов.

- Домовитов?! Так ведь это же, - говорю, - наш, пермский, известный поэт! Как звали-то того Домовитова?

- Николай.

В воинских частях знали Домовитова везде, потому что он очень широко печатался. Но я решил, на всякий случай, проверить.

Прихожу к Домовитову:

- Николай Федорович, - спрашиваю, - а Ваши стихи печатали в центральных журналах?

- Ну да, - говорит, - печатали.

- А в журнале «Советский воин»?

- Ну а как же? Во всех военных журналах.

- И стихотворение «Нейтральная полоса» там тоже печатали?

- Да, кажется. Я им отправлял свои подборки, «Нейтральная полоса» там была. А раз не вернули, так значит, опубликовали все. А ты чего спрашиваешь?

Я рассказал. Домовитов и говорит:

- Как только Петр приедет - сразу дай мне знать, дня за два-три.

- Понял, - говорю, - будет исполнено!

И вот, когда брат мой уже почти приехал, звоню Домовитову, как обещал. А он мне:

- Как только приедет - сначала ко мне домой. Если у него что-то с собой есть или захочет чего-нибудь взять, рыбы там или ещё какой закуски - пусть берет с собой. Но можно ничего не брать - у нас всё готово. Как приедет, звони мне прямо с вокзала.

Приезжает поезд, звоню:

- Приехал.

- Сразу ко мне!!!

Домовитов жил тогда на улице Мира, в панельной девятиэтажке. И вот, мы прямо с Перми-второй, едем туда. А он уже собрал там чуть ли не всю семью свою. И как моего брата увидел, так сразу обнял его, расцеловал и посадил за стол. А какой у него был стол! Холодные закуски, горячие... Стол буквально ломился от еды, чтоб можно было до самого утра сидеть.

Потом Петр поступил Педагогический институт на физмат заочно. На экзамены в Пермь он приезжал с Поволжья, из Самарской области. И всегда мы встречались у Домовитова. И «Нейтральную полосу» читали они дуэтом.

***

Николай Домовитов
КОСТЕР

Трещал мороз, мела в степи поземка,
А мы, спустившись на землю с копра,
В ладони били яростно и звонко
И грели их над пламенем костра.
Согреться нам довольно и минуты,
Но был закон неписаный у нас:
Неси дрова, когда идешь к костру ты,
Чтоб до конца работы он не гас.
И запахнув рабочие тужурки,
Мы шли к нему, всегда неся с собой,
Кто - бересту, кто - бросовую чурку,
Кто - щепку, окропленную смолой.
Большая мудрость в этом есть законе.
Постиг ее - и этим дорожу:
Я над костром не протяну ладони,
Пока в костер тот дров не положу.

***

РЕКОМЕНДАЦИЯ

Я, Домовитов Николай Федорович, член СП с 1959 года (членский билет №04162) давно внимательно слежу за творчеством Федора Вострикова. Когда-то он занимался в областном литературном объединении, которым я руководил, и уже тогда, много лет тому назад, заявил о себе как о вдумчивом и серьезном поэте, работающем в доброй традиционной поэтической манере. Его никогда не соблазняли модные поэтические течения, не сбивали с толку модернистские выкрутасы его ровесников. Федор Востриков никогда не сочинял стихов к праздничным датам, всегда был чужд конъюнктуры. Он в меру своих возможностей с болью и горечью писал и продолжает писать о погибающей российской деревне, о духовном оскудении ее тружеников, о ясном свете возрождения, который рано или поздно, все равно озарит обездоленную русскую землю. И этот свет наконец начинает пробиваться сквозь тучи безвременья.

Эту рекомендацию хочется закончить словами рекомендуемого:

От предков мне голос бунтарный -
Работа и песня в груди.
Не молоды мы, но не стары
И зимы у нас впереди.

Да, Федор Востриков уже не молод, но поэтический голос его продолжает звучать звонко и уверенно. Я горячо рекомендую принять Ф. Вострикова в члены Союза писателей России.

Николай Домовитов

13 августа 1993 г.

***

Продолжение следует: 

«Диван» Федора Вострикова. Дорога в литературу 

«Диван» Федора Вострикова. Культурное пространство

***

На фото:

1. Форзац сборника стихов Николая Домовитова «Доля» с надписью:

«Федору
Вострикову -
на добрую долгую
память, с пожеланиями
жить долго в
русской поэзии
НикДомовитов
21/IV 1994.
г. Пермь»

2. Форзац сборника стихов Николая Домовитова «Миг, день, жизнь...» с надписью:

«Федору Вострикову -
с чувством давней
симпатии и
уважения.
НикДомовитов
18 апреля 1983
г. Пермь»

3. Рекомендации Н. Домовитова Ф. Вострикову для вступления в Союз писателей России

4. У могилы В.И. Радкевича, фото начало 1990-х годов.
Антонина Гребенкина (жена пермского поэта Александра Гребенкина), Федор Востриков, Нина Домовитова (Субботина), Николай Домовитов

***

НИКОЛАЙ ДОМОВИТОВ (1918-1996) - писатель, поэт. Родился в Петрограде. Первое стихотворение опубликовал в 1937 году. Работал в Каспийском пароходстве. В 1941 году ушел воевать. Был тяжело ранен. Награжден орденом Отечественной войны II степени и восемью медалями. Первая книга стихов опубликована в 1941 году. В 1943 году из госпиталя по доносу отправлен в тюрьму, осужден на 10 лет лагерей и 5 лет поражения в правах. Работал на шахтах Донбасса. Реабилитирован. Член Союза писателей с 1959 года. Руководил Горловским литературным объединением «Кочегарка» в 1967-1968 годах. С 1969 года жил в Перми. Работал с молодыми литераторами, был литературным консультантом, руководил Литературным объединением. Занимался переводами с немецкого, латышского, коми-пермяцкого, азербайджанского и других языков. Являлся общественным корреспондентом редакции газеты обкома ВЛКСМ «Молодая гвардия», председателем военно-шефской комиссии Пермского отделения Союза писателей СССР. Составитель и главный редактор сборника-антологии «Поэты Перми», изданной в 1996 году к 60-летию Пермской областной писательской организации. В 2018 году память Н. Домовитова отмечена именной звездой на городской Аллее доблести и славы в Перми. 

Наиболее известные книги и поэтический сборники:

Паровоз. - Баку, 1941.

Улица первой любви: лирика. - Донецк (Сталино): Обл. изд-во, 1958.

Костёр на ветру: стихи. - Донецк: Донбасс, 1961.

Сахалинские встречи. Путевые заметки. - Донецк, 1963.

Преступление совершилось: повесть. - Донецк: Донбасс, 1962.

Горькая рябина: роман. - Донецк: Донбасс, 1966.

Золотинка: лирика. - Киев: Рад. письменник, 1967.

Поздняя радуга: стихи и поэма. - Пермь: Пермское книжное издательство, 1971.

Свешников родник: стихи. - Пермь: Пермское книжное издательство, 1974.

Зарничник: избранное. - Пермь: Пермское книжное издательство, 1978.

Незабудки на бруствере: стихи и поэмы. - Пермь: Пермское книжное издательство, 1981.

Миг, день, жизнь: стихи и поэмы. - М.: Современник, 1982.

Навстречу сердцу: стихи, поэма. - Пермь: Пермское книжное издательство, 1984.

Листопад: стихи, поэмы. - Пермь: Пермское книжное издательство, 1988.

Доля: стихи. - Пермь: Пермская книга, 1993.