Окончание. Начало:
Литературный «Диван» Федора Вострикова 

«Диван» Федора Вострикова. Литобъединение

«Диван» Федора Вострикова. Союз писателей

«Диван» Федора Вострикова. Дорога в литературу

ЭТО ИЗВЕСТНАЯ ФОТОГРАФИЯ, она много где опубликована. Здесь мы втроем с Радкевичем и Решетовым, отмечаем юбилей Радкевича, 1987 год. Тогда Радкевич и сказал Решетову, что «если со мной что случится, Федю не бросай, а то они его загрызут». Я тебе расскажу, почему мы тут смеемся.

Рядом с Радкевичем на диване сначала сидел не я, а Яша-геофизик, друг Радкевича по университету. Вот, на другой фотографии он как раз на том самом месте, рядом с Радкевичем. А я их всех фотографировал на фотоаппарат «Смена». Фотографирую, как они на диване сидят, а Радкевич вдруг и говорит:

- Яша! А ты чего присупОнился?!.. Федя - наше продолжение! - и «прогнал» его с дивана. Я сел на место Яши, а Яша нас снимал. Вот потому мы здесь и смеемся. Надо же ведь так придумать: «А ты чего присупОнился?!».

КОМУ ПОМОГАЛ РАДКЕВИЧ

На первом месте стоит Решетов, Алексей Леонидович. Помогал ему в публикациях и за него слово молвил везде. И в Перми, и в Москве. Он ведь самый первый проник туда, Владимир Ильич.

И его другу - Виктору Болотову. Однажды даже к самому Борису Всеволодовичу Коноплеву (первому секретарю обкома) обращался. Болотов тогда как-то попал в неприятную историю. И Радкевич говорит Борису Всеволодовичу, что так-то, мол, конечно, и так, «товарищ наш оступился», а потом:

- Боря, я написал стихи.

Я запомнил четыре строчки:

Как ни судите, ни рядите,
Как ни разбрасывайтесь людьми,
Но всё ж без Болотова Вити
Безлюдней стало бы в Перми.

Коноплев засмеялся.

- Ну, ладно! - говорит. Набрал телефон:

- Это Коноплев Борис Всеволодович. Есть у вас такой-то? Отпустите его...

Болотов молчун был, у себя на уме. Он никогда не спекулятивничал, он честен был. Лишнего не говорил, но если скажет - то его никто не переубедит. Спорщик он не был, а просто скажет - и всё. А так как он не очень многословен был, то Радкевич защиту его брал на себя. Брал под защиту и Решетова, и Болотова. Ну, Болотов, как-то он защищаться не умел. Были такие люди. Решетов и Болотов дружили еще по Березникам.

И еще Радкевич очень благосклонен был к Борису Бурылову. Бориса Бурылова он уважал за уральскую тему. Борис Бурылов в деревне родился, в Пермской области, переехал сюда, в журналистике очень удачные работы у него были, и его поставили в газету... какой завод у вокзала? Газета «Дзержинец». И - Бурылов писал стихи. А мы-то сдружились с ним очень, Борис-то он деревенский.

Радкевич спрашивал:

- Кто из писателей тебе более люб? Ну, про меня не говори, я знаю, что мои стихи тебе нравятся.

Я назвал Бориса Бурылова, Анатолия Гребнева и Наталью Чебыкину.

У Анатолия характер был другой. Я говорил «как есть». А Толя улыбался всегда: «Ветер дует - караван идет». Я никогда не видел его вспыльчивым. Он самарЯнин называл меня. Дружба была. Он в Литинститут поступил, я отказался.

Радкевич помогал Анатолию Гребневу. Симпатично к нему относился, курировал. Но Анатолий был уже более известен (чем другие молодые поэты), он здесь медицинский институт закончил, в Литературном институте учился. Он уже был на слуху.

Наташе Чебыкиной Радкевич симпатизировал. Мы с ней издавались вместе и дружили очень. Вот здесь, на Куйбышева был Областной дом народного творчества. А там она работала. Радкевич меня спрашивал:

- На кого из молодых ты бы хотел походить?

Я назвал Наташу Чебыкину. Он засмеялся, говорит:

- Тема тебе близка. Правильно, Наташа Чебыкина - надо ей помогать, взбалмошная немножко.

Ещё он нежно, по-отцовски относился к Гене Краснослободцеву. Это детдом, работа, тюрьма, безотцовщина. И тут он тоже погорел, тюрьма... Ни за что, если так разобраться. А мы с ним дружили, с Генкой. Я рассказал все Владимиру Ильичу.

- Будем спасать, - сказал Радкевич, - у меня есть Маргарита.

И он добился: освободили Генку.

Маргарита... ну, не запомнил я фамилию. Знаешь, Радкевич когда университет заканчивал, он там был очень популярен, они дружили все. Он филфак, она юрфак. Он ей неоднократно звонил. Говорит:

- Я с Риточкой посоветуюсь.

В университете у них братство было. Радкевич филфак, Давыдычев тоже филфак и Домнин Алексей Михайлович филфак, только на год моложе. Давыдычев и Радкевич его называли «Малыш», говорили:

- Леша идет вслед за нами!

К Ширшову Борису Валентиновичу Радкевич бережно относился: он израненный был, войну прошел. И - к Олегу Константиновичу Селянкину, звал «Олежек», но это просто по-дружески.

АЛЕКСЕЙ ДОМНИН

Прекрасный поэт, блестящий переводчик. Он ко мне на «Вы» обращался, мне так неудобно было: ведь он же гораздо старше меня. Говорил:

- Мне кажется, молодой человек, Вы находитесь на очень правильном пути...

* * *

Алексей Домнин (1928-1982), писатель, поэт и переводчик, филолог, журналист, 1974 г.:

«Мне симпатичен Востриков многими чертами характера и творчества. И скромностью, и упорством, и глубокой привязанностью к своей деревенской родине, о которой он стремится рассказать в своих стихах. И как бы его ни мотало в жизни, эта связь не нарушится, она крепка, и в ней истоки его творчества. Трудное детство и рано понятые главные ценности жизни если ещё не стали, то становятся его мировоззрением и творческим кредо. И пишет он о детстве и о деревне, потому что не может не писать об этом, потому что в них и боль его, и любовь...»

* * *

РЕШЕТОВ КОМУ ПОМОГАЛ, живя там, в Березниках.

Юрию Маркову, он на фотографии есть.

Ивану Волкову, который сейчас живет там. Он член Союза российских писателей. Решетова не стало - ему путь закрыли здесь. Иван Гурин его поддерживал, я его поддерживал.

Я ему сказал:

- Иван Лукич! Есть альтернативный союз, там поймут и примут тебя.

Он до сих пор оберегает усыпальницу решетовского рода там в Березниках и ведет литературную студию, на подобие моей. Литературное объединение. Он командует им уже тоже долго, лет двадцать пять. Я и консультировал, и в гостях у него был.

Он с ребятами из его студии и снег там на кладбище чистит. Вот, бывало, Тамара Павловна, вдова Решетова звонит ему, что хочет приехать. Так они с ребятами, бывало, и по нескольку дней чистят. Это же север. Снега-то знаешь там сколько, в Березниках!

Он с Нижнего Новгорода, так понравились ему Березники, он и женился там. И сюда в Пермь он приезжал много раз. Этот Иван Лукич Волков когда-то был в администрации помощник депутата. И Решетову он там квартиру выбил.

Ещё Решетов помогал Владимиру Михайлюку. Он дружил с ним одно время. Михайлюк - он членом Союза все-таки стал.

Решетов помогал Болотову, Виктору. И по Березникам, и потом, когда он сюда переехал, и когда Болотов переехал.

Помогал Решетов Бурашникову Коле. Его в Союз приняли на год вперед меня. И он все извинений просил: он же моложе меня. Я говорю:

- Да ты что?! Я же знаю всю эту «кухню».

Бурашников - он же пермский, ну, в области здесь рожден. И в Калинино он переехал. И с девчонками, дочками своими ко мне в Пермь заезжал, неделями у меня жил.

Решетов говорил:

- Молодец, что ты дружишь с Колей Бурашниковым.

* * *

Виктор Болотов (1941-1994), поэт, 1991 г.:

«Стихи Ф. Вострикова по-своему примечательны на сегодняшний день - они подчеркнуто традиционны. Открытая повествовательность, доверительная интонация. Лишённые внешних, формальных эффектов - броских сравнений, эпитетов, «мета-мета» сложностей, при неспешном и вдумчивом чтении стихи невольно вызывают чувство поначалу даже неясной печали. Не ясной - потому что, повторяю, казалось бы, стихи способны и раздражать этой пресловутой простотой. В чем же дело?..

Хоть однажды пройти по равнине,
Надышаться полынью седой.
Отдохнуть в позабытом овине,
Хлеб ржаной запивая водой.
Хоть однажды в судьбине дождаться
Небольших, но не злых перемен.
Добровольно к полуночи сдаться
Полногрудой красавице в плен.
Хоть однажды увидеть воочью,
Как в ручье камышинка дрожит,
Как над хлебами мама хлопочет...
Ради этого стоило жить!

Какие вроде бы непритязательные мечтания, да и стихи!... Перечитываешь и другие: «Ждать всего-то недолго осталось», «Матери»... И вдруг понимаешь, откуда печальное обаяние стихов: а ведь они о том, чего уже нет, чего уже не будет, что уже только в памяти нашей - «Тёплые росы», «Боже мой, по траве я иду!». И так вот, об этом, такими простыми человеческими словами... Так ведь многие стихотворцы уже не говорят. Забыли, исковеркали свою речь, погрязнув в суете и суесловии... Тема России, Родины - и «малой», и великой, и «родительская» тема в стихах об отце-матери, и задушевная проникновенность «интимной» лирики естественно смыкается в лучших произведениях Ф. Вострикова» (из Рекомендации Ф.Вострикову для вступления в Союз писателей СССР).

* * *

ПЕС МИЛОРД

Решетов сам мне говорит:

- Когда приходят ко мне друзья, пес не лает. Он хвостом юлит, подлизывается, подскуливает. Скорей пускай, мол. А когда приходит вот эта ватага, «бригада», которые принесли два портфеля «чернил», суррогата, «Солнцедара», отраву эту, - просто на дверь кидается, слюни брызжут от ненависти у пса.

А они за дверью шумят:

- Знаем, ты дома, мы спасем тебя! Эликсир жизни принесли!..

Вокруг пройдут дома, - и пес опять.

И Решетов меня держит за руку:

- Не уходи, а то я сжалюсь, открою им.

И пока эти там, «в бригаде» ходят здесь, мы не включаем свет. И, когда видят, что всё, бесполезно, то они идут в этот садик у оперного театра. Тогда пес утихомиривается, можно ложиться спать.

И Решетов:

- Вот, собачья душа! Самый близкий друг, - говорит, - мне подсказывает.

НИНА ВАДИМОВНА

Когда Нина Вадимовна, его мама, была жива, она выходила на балкон:

- Идите с Богом, ребята. Леша, - говорит, - спит.

Она не ругалась. Мудрая женщина.

Нина Вадимовна давала добро только тогда, когда возглавлял поездку Радкевич.

Говорила:

- Володя, только на два часа.

А Решетов у нее из-за спины на пальцах показывает: три.

Радкевич:

- На три часа.

Нина Вадимовна:

- Хорошо, до одиннадцати. Володя, на тебя надеюсь.

- Нина Вадимовна, чётко.

И кто бы там что ни говорил, ни предлагал, - дело к одиннадцати, и Радкевич:

- Всё, я обещал Нине Вадимовне.

Такси он уже заказывал сам. Сначала Решетова завозим домой, на 25 октября. Нина Вадимовна:

- Спасибо, Володя.

Потом на такси к Радкевичу. А я тогда уже жил рядом.

* * *

Федор Востриков нередко рассказывает, как буквально в первый год их приезда в Пермь его жена Маргарита пришла на работу в Пермский оперный театр (где потом несколько десятилетий пела в хоре и исполняла небольшие сольные партии): «Однажды она распевается в классе, в Доме народного творчества. А в это время приезжает Клавдия Кудряшова, народная артистка СССР, единственная «народная» она тогда здесь была. И услышала Маргариту, и спрашивает: «Кто это там поет у нас?.. Девочка, ты откуда взялась, что тут делаешь? Давай завтра приходи ко мне в оперный театр». И все. И Маргарита попала в хор. И всю жизнь, до пенсии, проработала в нашем Оперном театре. Они объездили весь мир, где только не побывали... Вот такой счастливый случай произошел, и уж, конечно, никуда уезжать из Перми мы больше не хотели» (Территория Пермь, информационно-аналитическая газета, №2 (117) 4 марта 2021 года; интервьюер Оксана Асауленко).

* * *

ЭЛЬВИРА ШУБИНА

Решетов любил слушать настоящих хороших певцов. Ну, как Маргарита поет, он знал.

- А хочешь, - говорю, - познакомлю с Шубиной Эльвирой Михайловной?

- А что, - говорит, - давай.

Эльвиру Михайловну я встречал все время, когда приходил встречать Риту из театра оперного. Эльвира Михайловна жила на Кирова, рядом с нами, через дорогу. Провожали мы с Ритой её до подъезда, она говорила:

- Нет, только поднимитесь ко мне.

Ну и, бывало, засиживались на часик. По «домашним делам» она была на все руки мастер, у нее дома были и рашпили, и ножи, и отвертки.

А тогда мы выступали у Героев фронта и тыла. Автор памятника, скульптор Клыков - это друг Шелонникова (с Шелонниковым дружили мы, он многие книги мои иллюстрировал). Выступали там на открытом микрофоне... ну и так далее.

Я - Эльвире Михайловне:

- Хотите познакомлю Вас с Решетовым?

Она:

- Ой, этот тот самый, которого все сейчас восхваляют? Как интересно!

Я говорю:

- Вот, Решетов Алексей Леонидович.

И он такой, с бородкою.

Сначала выступала она, звенела на всю площадь.

Он говорит:

- Нет, ну как я после такого голоса?!..

- Да в микрофон, - я говорю.

- Да... - говорит, - что-то голос пропал.

Ну, все-таки выступил. Гребенкин потом Саша выступал.

Эльвирой Шубиной Решетов восхищался просто.

ЛЕОНИД МАКАРЕНКО

Радкевич в театре свой был. Когда заходил туда... Все его знали. Он и стихи им писал, и эпиграммы. Знаешь, Арию Кутузова этот пел... Леонид Макаренко.

На третьем этаже жил Радкевич, на четвертом, прямо над ним - Давыдычев. А на пятом этаже, над Давыдычевым, жил Макаренко.

- Ну, - говорю, - вам повезло!

А Радкевич:

- Какое там - повезло! Как включит свой «граммофон»! Распевается, то бишь: в девять начнет, а в двенадцатом все гудит. Лучше бы с собакой гулял. Если бы Михаил Илларионович таким голосом обладал, - не вступая в бой, все французы сдались бы.

А этот хохочет, Давыдычев:

- Ладно, Володя, - говорит, - ладно. Ему же тоже репетировать надо.

Когда идешь, бывало, он пса выгуливает. Говорит:

- Здравствуй, Федюша.

Вот, это редкая фотография: поющий Радкевич. А с баяном - композитор Александр Клещин. Радкевич очень любил звучание баяна.

В ОБЛАСТНОМ ДОМЕ ТВОРЧЕСТВА, на Куйбышева, были вечера, где выступали писатели, поэты, композиторы и певцы. Радкевич на такие мероприятия меня брал с собой, как своего ученика.

БЫЛ ВЕЧЕР В ЗАКАМСКЕ, юбилей «Орбиты» в ДК имени Кирова. Туда были приглашены ведущие певцы из театра оперного, ведущие артисты из Драмтеатра. Радкевич и туда меня взял с собой. Вел этот вечер Григорий Барабанщиков. А из Оперного театра были Эдуард Иванович Пелагейченко и Михаил Иванович Кит. Михаил Кит - его потом взяли на работу в Мариинский театр. А выступать мне пришлось сразу после Эдуарда Пелагейченко. Ты, вообще, представляешь, что это такое, выступать после Пелагейченко?! Это же такой огромный голос, такой певец... Он все 103 романса Чайковского пел! Ну, я как-то выступил, конечно... Я радуюсь, что я не сбился! Радкевич так меня «проверял».

ТЕЛЕФОНОВ НЕ БЫЛО, и Решетов бросал мне записки в почтовый ящик. Вот:

«Вострикову Федору Серг
Федор где-то я оставил очки,
не у тебя ли или у Миши?
Зайди пожалуйста в Союз
сегодня или в пятницу,
когда сможешь. А то я слепой.
Решетов»

«У Миши»? Это Миша Голубков, мы на одной улице жили.

Или, тоже через записку: «Федя, у Нади умер папа. Приходи во столько-то».

Там мы с Решетовым были, рядышком сидели. Сеня Ваксман был, Надя Гашева, Борис Гашев живой ещё был, Роберт Белов, Дима Ризов. В кружок сели, и Сеня Ваксман говорит:

- Любых поэтов читайте, кто о смерти писал.

Я читал стихи Есенина.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН

Я прочитал все книги, которые сам Есенин читал. В том числе, Ли Бо и Ду Фу (вот, они на полке стоят). А уж самого Есенина многие стихи давно знал наизусть.

Вот, посмотри: сердце твое не забьется? Конверт бандероли, которую прислала мне Александра Есенина, его сестра. «Я красивых таких не видел...» - это про неё.

* * *

Надпись на конверте:

«г. Пермь-1
ул. Жданова,
д. 47 кв. 1
Вострикову Ф.

Москва В-415
ул. 26-ти Бакинских
комиссаров, д.3, кор.1, кв.42
Есенина».

Надпись на форзаце книги:
«На добрую память
о Константинове
Вострякову Феде
А Есенина
6/VI-72»

* * *

Сергей Есенин

Сестре Шуре

Я красивых таких не видел,
Только, знаешь, в душе затаю
Не в плохой, а в хорошей обиде -
Повторяешь ты юность мою.

Ты мое васильковое слово,
Я навеки люблю тебя.
Как живет теперь наша корова,
Грусть соломенную теребя?

Запоешь ты, а мне любимо,
Исцеляй меня детским сном.
Отгорела ли наша рябина,
Осыпаясь под белым окном?

Что поет теперь мать за куделью?
Я навеки покинул село,
Только знаю - багряной метелью
Нам листвы на крыльцо намело.

Знаю то, что о нас с тобой вместе
Вместо ласки и вместо слез
У ворот, как о сгибшей невесте,
Тихо воет покинутый пес.

Но и все ж возвращаться не надо,
Потому и достался не в срок,
Как любовь, как печаль и отрада,
Твой красивый рязанский платок.

13 сентября 1925

* * *

Я ЕЗДИЛ В КОНСТАНТИНОВО, встречался с ней. Она потом прислала мне книгу Юрия Прокушева о Есенине. А Юрий Прокушев - это ведь ему последняя жена Есенина, Софья Андреевна отдала чемодан с рукописями, который ей Есенин оставил. Есенин знал, кому этот чемодан оставлять, чтобы ничего не пропало, - и оставил ей. Там его малоизвестные стихи, поэмы. В 1990-е годы Юрий Прокушев возглавлял «Комитет по убийству Есенина».

* * *

Надпись на форзаце книги Лидии Либединской «Зеленая лампа»:

«На память
о встрече
в Перми.
Будьте счастливы!
Л. Либединская»

* * *

ЛИДИЯ ЛИБЕДИНСКАЯ - это вдова Юрия Николаевича Либединского. Она издала повесть-воспоминание «Зеленая лампа». Я оттуда столько почерпнул! Она же с Цветаевой близко сдружилась, когда Цветаева вернулась из «загранки». И главное, - то, что меня привлекло, - она была жена Юрия Либединского, друга Есенина.

Спрашивает у меня:

- Юноша, а откуда у тебя эта книга?

Она же была под полузапретом. Помогли издать - Корней Чуковский, Михаил Светлов.

- Я, - говорю, - здесь купил. Я открыл, а там столько знакомых имен! Светлов, Либединский Юрий - друг Сергея Есенина...

- А откуда ты знаешь?

- Я был в Константинове, и мне Александра Александровна Есенина говорила. Говорила - это друзья Сережи. Юрий Либединский: «Перед тем как отнести Есенина на Ваганьковское кладбище, мы обнесли гроб с телом его вокруг памятника Пушкину. Мы знали, что делали, - это был достойный преемник пушкинской славы».

- Это мой муж.

И тут я растерялся.

- А строки эти, - говорит, - откуда у тебя?

Я рассказал: у него двухтомник вышел, и я его уже читал.

Этот двухтомник у меня даже дома есть. Юрий Николаевич Либединский - он же и с Фурмановым дружил, и в издательстве он работал. Это друзья тех времен еще.

Когда я приехал обратно в Пермь, то опубликовал рассказ о своей поездке вкратце в «Вечерке», даже с фотографиями. «Вечерку» раскупали «на ура», и меня начали приглашать. Я выступал и в студенческой аудитории, в университете, и в школах, техникумах, институтах, в молодежных общежитиях. В библиотеках - понятно. И везде я читал строки из воспоминаний друзей Есенина. И везде эту цитату Юрия Либединского я повторял.

Он недолго прожил, несколько романов опубликовал, «Утро советов», «Неделя». Двухтомник вышел уже после смерти его. Их всех «покосили», друзей Есенина. Только Рюрик Ивнев 90 лет прожил. И то потому, что был секретарем у Луначарского.

САМУЮ ЛУЧШУЮ КНИГУ про Есенина в серии ЖЗЛ, я считаю, написали Станислав Юрьевич и Сергей Станиславович Куняевы, отец и сын. Ну, а что потом про Есенина в ЖЗЛ издавалось, это уже совсем не то. Мы в «Тропе» обсуждали 7-серийный фильм про Есенина. Я сказал ребятам, чтоб посмотрели, будем обсуждать. Ребята выступали, говорили, кто что думает. У меня тогда Наташа Гаврилова занималась, она на скрипке играла ещё. Говорит:

- Я немного не поняла. Если, как в этом фильме, Есенин всё время пил и развратничал, так когда же он стихи сочинял?..

- Всё правильно, - говорю, - Наташа. Молодец!

И, когда итоги подводить, объявляю:

- Первое место - Наташа Гаврилова!

О ЖЕНСКОЙ ПОЭЗИИ

У меня в «Тропе», в основном, девчонки были. Я им говорил, что женская поэзия всегда сильна была у нас. В каждом столетии были талантливые женщины. Римма Казакова - это Дальний восток. Инна Кашежева. Или Ольга Фокина - Архангельщина (а Сергей Васильевич Викулов - это был ее земляк), она Лауреат Государственной премии. Людмила Татьяничева, Екатеринбург. Сюда, в Пермь, тоже приезжали они все.

Ну, Друнина Юлия Владимировна, - понятно. Любовь Ладейщикова - Екатеринбург. А Пермская область - ясно: Валентина Федоровна Телегина, занималась в семинаре Льва Ивановича Ошанина. Она родилась в Уральске. Предисловие к книжке писала.

Любовь Ладейщикова - мы в «Тропе» ее изучали. Друнина в восторге от Ладейщиковой была. Дружба наша с ней продолжается. Решетов ее уважал очень, она ему посвящает стихи.

С Телегиной мы были почти ровесники. У нее сын, у меня сын. Она привозила его ко мне в клуб. Говорю:

- До девяти вечера его возьми, закрывается клуб.

* * *

Иван Гурин (1940-2020), писатель и журналист, 2003 г.: «Друг Радкевича Лев Давыдычев, Владимир Воробьев, Лев Кузьмин предложили Вострикову руководить литературным объединением при пермском Дворце творчества юных. В старые времена здесь вела литкружок известная поэтесса Евгения Трутнева. Федор из-за скромности отказался стать её преемником. Владимир Воробьев четырежды приглашал земляка на свидание в Горьковский сад, рассказывал как воевал, жил на вокзалах, бродил по Руси. Он озабоченно говорил о талантливых детях, которые, не дай Бог, попадут в недобрые руки...

- Поработаешь во славу ребятишек? - спросил Воробьев Федора на закате четвертого дня. И Востриков сдался, и стал вести занятия с юными поэтами, жаждущими торить свою тропинку к сердцам читателей. Символическим словом - «Тропа» - и назвали новое литобъединение».

* * *

У МЕНЯ КАК-ТО ПОЛУЧАЛОСЬ разговаривать и с родителями, и с детьми. Я же в самодеятельности работал. Ну и - детская библиотека, с детьми мы там часто бывали.

В детской библиотеке Кузьмин был - как король. Он столько для них сделал! И что сейчас она «имени Льва Кузьмина» - это оправдано полностью.

И ночевал он у меня, кстати, помню, когда мать у него в больнице уже лежала. Ему надо ехать. А они уже жили на Камгэсе, транспорт ходил туда редко.

- Федор, как ты на это смотришь? - говорит.

- Не волнуйтесь, - говорю.

На четырнадцать языков его перевели, Льва Ивановича. Он настолько работоспособен был - писал и прозу, и стихи, и загадки.

И вот они, Давыдычев, Воробьев и Кузьмин, разговаривают, кто мог бы продолжить Трутневу. Левушка Давыдычев ещё в коротких штанишках бегал ей на кружок. Кто ни начинал, - все бросали. Ну, по-другому же с ребятишками нужно. Миша Смородинов пробовал, но у него тоже ничего не вышло.

И вот, какой-то праздник во Дворце, а я уже приглашен был. Присутствовали Давыдычев, Воробьев и Кузьмин. У Воробьева зуб болел. Когда закончилось все, Кузьмин говорит:

- Федюша, к тебе есть одно предложение, - и все «детские» стоят, и Воробьев, и Давыдычев, - давай вот что. Как у тебя со временем? Тут организовать бы надо литературный кружок.

И Давыдычев рассказывает:

- Я еще сюда бегал в коротких штанишках, здесь Трутнева вела. Начинали тут один, другой, третий... Ну, с ребятами надо другой язык. А ты - по всем параметрам подходишь, можешь разговаривать «и с малым, и старым». Тут вот такое и требуется. И Лева Кузьмин так считает.

И вот - все три «титана». Воробьев - с «Капризкой», ну, Давыдычев - это понятно. Ну, и Кузьмин... он меня побольше знал.

И говорят:

- Вот здесь надо возглавить.

Я говорю:

- Ну-у-у... Трутнева...

А они:

- Ну мы тебя поддержим!

- Я не член Союза, я стесняюсь...

Засмеялся Кузьмин:

- А член Союза будешь.

Заторопился куда-то Давыдычев:

- Ну, мое предложение в силе, я «за». Давайте, мужики, «обрабатывайте» дальше, а я с Надеждой договорился, там Леня придет ещё, - говорит (Леня - это сын их), - позвоните мне вечером.

И тут они меня «под руки» взяли.

А этот - хохотун, Воробьев, был. Ещё когда мы жили на Чернышевского, идем как-то с сыном по улице, ему лет шесть было, наверное. Навстречу Воробьев, говорит:

- Как тебя зовут?

А сын у меня тогда ещё все буквы не выговаривал и отвечает:

- Денис Вёдрович.

Как засмеялся Воробьев! Долго хохотал, потом говорит:

- Ну раз такое дело, Денис Вёдрович, - надо тебе книгу подарить.

И тут же подарил новое издание «Капризки».

В общем, они, Воробьев и Кузьмин, меня - «под ручки»:

- В Сад горьковский пошли, - говорят.

Погода хорошая была, весело идем. Очень весело рассказывает про детство свое Кузьмин. Он с Костромской области. Воробьев:

- А я из Самары.

- Я тоже!

- Да, здесь «сборная Советского Союза», как говорил великий Радкевич.

- А вот из Самары - вы два.

- Не запятнай честь Самары!

Я говорю:

- Неудобно, не член Союза.

Воробьев засмеялся:

- Это дело поправимое, будешь. Очень прилично выступаешь, это и Радкевич в свое время говорил, и в восторге от тебя Решетов.

Потом Кузьмин «отпочковался»:

- Добираться мне далеко. Дальше, - говорит, - самарцев оставляю. Фронтовика оставляю, а дальше самарцы решат. Ему не привыкать побеждать!

И засмеялся.

А Воробьев - он поблизости жил. И, когда укатил Кузьмин, говорит:

- Ну вот, мы с тобой остались вдвоем. Давай погуляем по Горьковскому саду.

И на втором круге я «сдался». Воробьев говорит:

- Ну, вот и все! А что не так - консультируют вот такие гиганты: Левушка, второй Левушка, ну и я, как земляк.

* * *

Татьяна Соколова, писательница и публицист, Председатель Пермской областной организации Союза писателей в 1998-2004 гг.:

«В его, по-советски говоря, «активе» - даже не сотни, а тысячи молодых людей, прошедших школу его «Тропы», воспринимающих поэзию не как некий необязательный довесок к человеческому существованию, а как квинтэссенцию, земной полёт человеческого духа. И сегодня Фёдор Востриков чаще, может быть, чем все прочие литераторы, вместе взятые, бескорыстно «идёт в народ», пишущий и читающий» (газета «Новая неделя», 2003 год).

* * *

КОГДА РЕБЯТИШКИ ПРИХОДИЛИ КО МНЕ ЗАНИМАТЬСЯ, я первым делом смотрел, будут ли они писать стихи. Почему? А можно ли безголосую певицу научить петь?.. Так же и со стихами. Бывает, что учится он еще в первом или втором классе, одно стихотворение мне приносит, другое... Ну, я вижу, что где-то у него ударение не на месте или слогов не хватает, говорю:

- Видишь, у тебя получилось не очень складно? Давай посмотрим, как у Агнии Барто.

- А почему у Агнии Барто складно, а у меня нет? - спрашивает.

- А вот почему... - и начинаю объяснять, что в стихотворении есть свой ритм, ну и так далее.

Первое время я расстраивался, когда ребята от меня уходили, переставали заниматься. А потом я услышал, как художник Лев Иванович Перевалов сказал:

- Когда от меня дети уходят - я радуюсь!

Он детской студией руководил, учил живописи.

- Если ушёл, - говорит, - значит, сейчас он на своём месте. А у меня останутся те, кто здесь на своём месте.

И расстраиваться я перестал. Было, что уходили. А некоторые потом возвращались. Всякое бывало. Я никому ничего не навязывал, каждый сам выбирал свой дальнейший путь.

* * *

Татьяна Чернова (1929-2016), журналист, заслуженный работник культуры РФ, лауреат Премии Пермского края в сфере культуры и искусства, 2007 г.:
«Бытует мнение, что поэты высокомерны, капризны, излишне самоуверенны. Ничего этого нет у Фёдора и в помине. Он в душе остался искренним и очень совестливым человеком. И ещё один талант, кроме поэтического, обнаружился у Вострикова. Он - учитель, и этот его дар бесценен. Среди его питомцев уже немало лауреатов краевых и республиканских, российских и международных конкурсов... И смею утверждать, что не только своим поэтическим творчеством, но и своими блистательными учениками он оставит своё имя в истории Перми».

* * *

Я МОГУ НАЗВАТЬ, для примера, некоторых выпускников «Тропы», за которых я спокоен. Все они уже состоялись как личности, стали людьми высокой культуры, хоть и не все они решили стать поэтами или писателями. Список не полный, конечно.

Николай Субботин, Москва. Член Союза журналистов России, его научные труды публиковались в Японии, Канаде и Франции.

Лилия Бляйберг, Израиль. Лауреат конкурсов, участвовала во всех наших книгах. Приветы мне передает.

Евгения Князева, Пермь. Кандидат филологических наук, доцент Пермского университета.

Светлана Володина, член Союза писателей России, автор книг.

Ольга Роленгоф, Пермь. Член Союза российских писателей.

Мне говорили:

- Ты работаешь «на два Союза»!

А какая разница? Это же не мне, а им выбирать.

Оленька до сих пор к нам в «Тропу» приходит, с детишками своими у нас была.

Наталья Резник, Прага. Кандидат наук, лауреат международных конкурсов, автор нескольких книг.

Анна Пепеляева, Москва. Закончила филфак, работала как журналист, закончила Литинститут, лауреат рериховского конкурса.

Наталья Златкина, пианистка, лауреат конкурсов. Работала в Стокгольме, в Швеции.

Наталья Гаврилова, автор нескольких книг.

Наталья Гумерова, Пермь. Член Союза писателей России.

КОГО ИЗ «ТРОПЫ» МОЖНО РЕКОМЕНДОВАТЬ в Союз писателей России на сегодняшний день? Тоже могу сказать. Пожалуйста!

Александр Козырев. Автор двух книг, общественный деятель, переводчик с французского, с английского. Универ закончил, «инъяз». Он и в Москве печатался.

Карина Ибрагимова. Тоже автор двух книг, в аспирантуре сейчас. С отличием МГУ закончила. Она во-от с такого возраста у меня. Седьмую школу закончила, у Рынка.

В Новый Год звонила, приезжала, букеты возила мне.

- Да ты что? - говорю. - Это тебе надо букеты!

Елизавета Заводникова. Автор двух книг. Она закончила Пермский технический университет, в аспирантуре сейчас.

* * *

История «Тропы» - тема для отдельной книги. Кем стали её выпускники? Пожалуй, проще всего открыть какой-нибудь коллективный сборник «Тропы» и посмотреть. Например, вот этот: «Дементьевские тропинки», изданный в Пермском книжным издательстве в 2005 году. Наверняка среди этих авторов очень многие из пермских (да и не только пермских) читателей найдут своих знакомых и «френдов» по соцсетям: Николай Субботин, Лилия Бляйберг, Андрей Мансветов, Евгения Князева, Наталия Субботина, Алексей Русич, Татьяна Миронова, Юлия Фукалова, Ольга Роленгоф, Светлана Володина, Наталья Бочкарева, Лилия Аристова, Наталья Корниенко, Татьяна Геркуз, Наталья Резник, Митя Аров, Ольга Руда, Сергей Маленьких, Ольга Хохлова, Кирилл Прозументик, Аня Пепеляева, Наташа Златкина, Даша Микрюкова, Виктория Гайнулина, Екатерина Леонова, Андрей Зебзеев, Сергей Петров, Владимир Андраманов, Алексей Онофричук, Владимир Кочнев, Андрей Худеньких, Дмитрий Радыгин, Анастасия Валуева, Даниил Гладких, Елизавета Гладких, Виктор Падерин, Любовь Патрушева, Наталья Черемискина, Галина Васильева, Владимир Нечуговский, Яна Щукина, Илья Глебов, Валерия Пашина, Елена Шепелина, Александр Козырев, Наталья Гаврилова.

А вот другой сборник, «Тропа. Избранное», издательство «Маматов», Санкт-Петербург, 2011. Здесь «Аня Пепеляева» уже «Анна Пепеляева», «Наташа Златкина» - «Наталья Златкина» и «Даша Микрюкова» - «Дарья Микрюкова». Появились и новые имена-фамилии: Наталья Кузнецова, Оксана Становкина, Александра Шустова, Мария Бочкарёва, Николай Разумов, Карина Ибрагимова, Наталия Гумерова, Ольга Пашина, Евгений Макаров, Алиса Окулова, Александра Гладышева, Юлия Коптелова.

Итого, только в двух сборниках - 58 авторов. Много это или мало? Для сравнения: на официальном сайте Пермского отделения Союза писателей России в разделе «Состав писателей» перечислено 23 писателя и поэта. А ведь среди этих 58 молодых (на тот момент) авторов из «Тропы» есть те, что сейчас уже приняты в Союз. А сколько ещё будет принято? Учтем ещё, что 58 «тропистов» в двух сборниках - только «вершина айсберга»: на официальном сайте «Тропы» в разделе «История» упоминаются ещё два сборника поэтов-«тропистов» - «С любовью в XXI век», «Паруса мечты». А во вступлении к сборнику «Тропа. Избранное» Федор Востриков сообщает, что стихи «тропистов» опубликованы в более чем 100 коллективных сборниках по всей России и поименно перечисляет девять поэтов из «Тропы», у которых на тот момент уже были изданы персональные книги стихов (Светлана Володина - 13 книг; Анна Пепеляева - 3 книги; по 1 книге - Евгения Князева, Наталья Резник, Наталья Кузнецова, Наталия Гумерова, Екатерина Леонова, Владимир Андраманов, Наталья Гаврилова).

Сегодня «Тропа» - это, по сути, литературно-педагогическая организация «полного цикла», включающая в себя литературный кружок, литературное объединение и некоторые «опции» творческого союза. Один лишь её фотоархив занимает три фотоальбома формата А3 толщиной в пять сантиметров каждый. Это фотографии с творческих встреч с известными писателями и поэтами, фоторепортажи с творческих мероприятий самой «Тропы», индивидуальные и коллективные фотопортреты «тропистов»-лауреатов литературных конкурсов, вырезки из газет и ксерокопии публикаций в СМИ, связанные с литературной деятельностью «учащихся» и «выпускников» возглавляемой Федором Востриковым Литературной студии.

* * *

ВО ДВОРЦЕ ТВОРЧЕСТВА, в «Тропе», я числился как учитель высшей категории. А потом сделали так, что высшую категорию подтверждать надо. Или, если надо, чтоб «квалификацию повышать». Заведующая отделом мне говорит: так и так.

- А что там делать? - спрашиваю.

- Вопросы будут задавать.

Ну, я пошел. И там умные дамы такие собрались, чтоб экзаменовать, повышать мою квалификацию. Никого там не знаю. Зачитывают из моей биографии что-то. Встаю, начинаю что-то говорить.

И тут заходит Элеонора Копысова (она ещё как секретарь горкома партии Радкевича с 60-летием поздравляла, в книге фотография есть):

- Федюша, а ты чего здесь??

- Да вот, - говорю, - «экзамен» сдаю.

И она, этим дамам:

- Вы что? Кого вы собрались экзаменовать?! Это же ученик Радкевича! Поэт!..

А потом:

- Федя, прости ты их, - говорит.

Так мне и оставили «высшую категорию». Больше «экзаменов» я не сдавал.

* * *

Издание книг со стихами «тропистов» формально никогда не входило в обязанности Федора Вострикова. Он сам всегда считал публикации стихов молодых поэтов (в газетах и журналах, в коллективных и персональных сборниках) естественной и обязательной частью своей педагогической работы, занимался изданием по собственной инициативе и делал это, как говорят, «на энтузиазме» (бесплатно). И так же бесплатно писал вступления ко всем персональным и коллективным книгам, изданным от имени «Тропы». Разумеется, ещё «возникал вопрос» поиска денег на издание, «решать» который также приходилось Федору Вострикову самостоятельно, обращаясь к знакомым, к знакомым знакомых и т.д., собирая иногда, в буквальном смысле, «с миру по нитке».

Например, на титульном листе сборника «Тропа. Избранное» указано:

«Литературная студия «Тропа»
и её руководитель поэт Фёдор Востриков
сердечно благодарят за финансовую помощь
в издании книги:

Депутата Пермской городской Думы
ВЛАДИМИРА ИВАНОВИЧА ПЛОТНИКОВА

Народного артиста России
ВЛАДИМИРА НИКОЛАЕВИЧА ДАНИЛИНА

Председателя правления ПКО Российского фонда мира
ЗОЮ РОМАНОВНУ КОЗЛОВУ

Заместителя директора ГАУ ПКФ социальной поддержки населения
ВАЛЕНТИНА МИТРОФАНОВИЧА ЕРМОЛОВА

Директора ДД(Ю)Т, депутата Пермской городской Думы
НАТАЛЬЮ МИХАЙЛОВНУ РОСЛЯКОВУ

Автора проекта «Библиотека российской поэзии»
ИЛЬДАРА ЮНУСОВИЧА МАМАТОВА

Педагога-воспитателя
ТАТЬЯНУ МИХАЙЛОВНУ МАЛИНОВСКУЮ».

Конечно, если бы у «Тропы» было стабильное регулярное финансирование издательской деятельности, то стихи «тропистов» мы могли бы читать гораздо чаще. Потому что сейчас, без обычных, традиционных «бумажных» изданий эти стихи хранятся у юных авторов дома, «под замком». А тем временем, на картинке-логотипе группы «Тропы» ВКонтакте уже несколько лет «висит» надпись в форме «дверного ключа»: «НАМ НЕГДЕ ПЕЧАТАТЬСЯ!!!!!».

Казалось бы, стихи можно печатать и в Интернете. Но вместе с развитием систем и сервисов сетевых публикаций внезапно вырос «сорняк» - сетевой плагиат, адекватной защиты от которого у обычного добропорядочного автора сегодня практически нет. И, пожалуй что, в наибольшей степени от этого «сорняка» страдает именно поэтическое творчество.

* * *

12 марта 2021 года

Лидия Сычева, главный редактор журнала «Молоко» (Москва) пишет на своей странице в Фейсбуке о плагиаторе-«рецидивисте»:

«"Женат, двое детей, три внука и две внучки. Являюсь членом Российского Союза писателей с 3 апреля 2017 г. Изданы следующие книги:"Зеркало жизни" 2017 г.,"Святая Русь!" 2019 г.,"Избранное" 2019 г.". Случайно на Проза.ру нашла его страницу. Он опять воскрес. Я насчитала 30 украденных стихов Валентина Васильевича Сорокина - вор приделывает свои названия, раздаёт посвящения, ставит другой год, "улучшает" и пр. И ещё у него метода появилась - рвёт поэму на логические куски, выдаёт за стихи. Скотина, мерзавец беспредельный. Нашла ещё украденные стихи Сергея Орлова. Все 150 стихов проверять не стала, только на первой странице посмотрела. Это какой-то позор Орловской области! И города Мценска. Люди, помогите его заблокировать. См. по ссылке страница. Скриншоты некоторых стихов сделала. "Другая судьба", например, это кусок из лирической поэмы Валентина Сорокина. Ужас! Ну что за скотство?!»; «И глава района даёт ему деньги на книги! Две из которых открываются стихами Валентина Сорокина!!!».

24 марта 2021 года

В «Литературной газете» по поводу этого случая выходит статья Лидии Сычевой под названием «Воры на русском просторе. Писатели возмущены произошедшим и советуют подать в суд». Лидия Сычева сообщает, что разговаривала с плагиатором по телефону: «Он ориентируется в литературном мире, знает, что я составляла многие книги Валентина Сорокина. На вопрос: «Зачем вы присвоили стихи Валентина Васильевича?» - ответил невразумительно. Мол, он его «нашёл»! И - повесил трубку. Так, наверное, рассуждали дельцы в 90-е, когда «нашли» и приватизировали заводы, пароходы, издательства и рули госуправления».

8 апреля 2021 года

На новостном портале «Вестник Мценского района» в разделе «Культура» публикуется сообщение с заголовком «Под чужим "именем"», которое завершается так:

«В числе поддерживаемых авторов оказался недобросовестный человек, который опубликовал под своим именем чужие поэтические произведения. Работники библиотечной системы района, отдел культуры, администрация Мценского района осуждают действия человека, укравшего произведения поэта, лауреата Государственной премии РСФСР Валентина Сорокина и приносят ему и членам Союза писателей России свои искренние извинения.

Вместе с тем, поддержка признанных и начинающих авторов остается одной из важнейших задач учреждений культуры и органов местного самоуправления Мценского района.

О. С. Никова, пресс-секретарь администрации Мценского района».

Охват публикации Лидии Сычевой в Фейсбуке от 12 марта можно примерно оценить в несколько тысяч человек (164 отметки «Нравится», 174 комментария и 13 репостов). Плюс тираж «Литературной газеты», плюс аудитория её Интернет-сайта. Плюс широкая известность Валентина Сорокина. Плюс колоссальное давление на администрацию Мценского района Орловской области из Москвы. Результат: публичные извинения. Что с деньгами на издание книг с плагиатом, вернет ли их плагиатор обратно? Неизвестно. Будут ли подобные «прецеденты» исключены в будущем (ведь и этот случай у плагиатора не первый)? Гарантий никто не дает.

* * *

ВАЛЕНТИН ВАСИЛЬЕВИЧ СОРОКИН, он тоже ведь наш, уральский. Он из Челябинска. Но высоко залетел, выше всех нас. У него замечательные стихи. Я так за него радовался! В Пермь он несколько раз приезжал, с делегацией писателей. Он же лауреат Государственных премий! И даже этого поэта защитить не могут!.. Это просто позор, он же преподавал на Высших литературных курсах в Москве...

Да и это кем надо быть, чтобы стихи воровать?! Раньше бы перед такими людьми все двери бы сразу закрылись! А сейчас - ничего. Говорят, что тот негодяй бессовестный из администрации деньги на издание и даже награды получает. И сделать с ним ничего не могут.

А РАНЬШЕ ТАК БЫЛО. Николай Федорович Домовитов приехал однажды на Донбасс, где он до Перми литобъединением руководил. Спрашивает:

- Ну, что у вас нового здесь? Какие поэты, писатели появились?

А ему отвечают:

- У нас один очень сильный поэт появился. Такую поэму написал! «Хозяйка маков» называется.

- Дайте-ка мне посмотреть.

И тут, Домовитов говорит, «у меня внутри будто бы всё оборвалось».

- Да ведь это же... - говорит, - это же наш, Леша Решетов написал!!..

Разобрались быстро, конечно. А про того проходимца - дали объявления во все газеты, по всей стране: если такой-то такой-то (имя-фамилия) что-нибудь принесет, ничего у него не публиковать, потому что он ворует стихи.

А ЕЩЁ ПРИ СОВЕТАХ у нас такие книжки выходили: «Молодой человек». Каждый год менялся редактор-составитель. «В гостях» были молодые авторы из Свердловска, Кургана, Тюмени, Горно-Алтайска, Барнаула. Ответственная редколлегия: Правдин, Крашенинников, Домовитов... И там наши подборки печатались. И ещё, например, выходили книжки «Деревенская новь», я попадал несколько раз туда. Был ежегодник для заводских поэтов. Таких изданий много было. Сейчас ничего подобного нет. В «Молодом человеке» Радкевич тоже печатался, тема молодости его интересовала, у него и стихи есть «Молодость сочтя за преимущество...».

* * *

Владимир Радкевич

О молодости

Молодость
сочтя за преимущество,
только ей,
как божеству, кадим.
Надобно особенное мужество,
чтоб не оставаться
молодым.
За случайность дел
и мнений ложных,
за чужую тайную беду,
жизнь, прости...
Я старый твой
заложник.
Был тобой, Земля.
К тебе иду.
x x x

Молодость сочтя за преимущество,
Только ей, как божеству, кадим.
Надобно особенное мужество,
Чтоб не оставаться молодым.
Солнце светит
даже и за облаком.
Есть исток и устье у реки.
И цветок,
чтоб стать под осень яблоком,
По ветру бросает лепестки.

* * *

Первый выпуск сборника «Молодой человек», изданный в 1955 году, имел подзаголовок «Очерки о молодежи». Он был подготовлен литературным объединением при редакции пермской газеты «Молодая гвардия». В аннотации было указано: «Авторы, в большинстве своем, молодые журналисты, рассказывают о людях разных специальностей, об их поисках правильной дороги в жизни, их борьбе за новое, их личных отношениях». В списке из двенадцати авторов - писатель и драматург Виктор Астафьев (принят в Союз писателей в 1958 году), поэт и писатель Алексей Домнин (принят в Союз писателей в 1967 году), известная пермская журналистка с более чем 60-летним стажем Татьяна Чернова (принята в Союз журналистов в 1957 году).

Второй выпуск серии «Молодой человек» вышел в 1962 году (редактор-составитель Лев Давыдычев). Вот его аннотация:

«„Молодой человек"... Уже само название этого литературно-художественного сборника говорит о его содержании. Рассказы, стихи, очерки, собранные в нем, посвящены труду и жизни молодежи, затрагивают многие вопросы, волнующие ее.

Авторами произведений являются в основном молодые журналисты и начинающие писатели. Но в создании сборника приняли участие и известные писатели-профессионалы. Здесь вы прочтете произведения Виктора Астафьева, Льва Давыдычева, Владимира Радкевича, Бориса Ширшова, Бориса Михайлова, молодых, но уже хорошо известных авторов Алексея Решетова, Алексея Домнина, Авенира Крашенинникова и многих других.

Дорогие читатели! Издательство ждет ваших отзывов о книге и пожеланий на будущие издания. Пишите нам, что и почему именно вы считаете удачным в этом сборнике, что хотели бы прочесть в следующем.

Свои письма присылайте по адресу: г. Пермь, ул. К. Маркса, 30, Пермское книжное издательство».

Этот «формат» стал для серии «Молодой человек» основным, его придерживались все последующие редакторы-составители на протяжении двух десятилетий. Многие «молодые авторы», представленные в этом выпуске, тоже вскоре стали членами Союза писателей России, в том числе: Авенир Крашенинников в 1964-м году, Алексей Решетов в 1965-м, Геннадий Солодников в 1966-м, Лев Кузьмин в 1969-м, Иван Байгулов в 1975-м.

Можно открыть любой из последующих сборников «Молодой человек» наугад, и обязательно там будут молодые авторы, которые потом вступят в Союз писателей. Например, выпуск 9, 1971 год (составители Николай Домовитов и Иван Лепин): Михаил Голубков принят в Союз писателей в 1975-м году, Михаил Смородинов и Анатолий Гребнев - в 1978-м году, Михаил Стригалев в 1988-м, Федор Востриков в 1993-м.

* * *

ПЕРМСКИЕ ПРОЗАИКИ

Вот под этой вот картиной полка - это все пермские, и все с надписями. Селянкин, Крашеннинников. Вот, «Ветровал»: Михаил Голубков - ученик Астафьева, чусовлянин. Иван Михайлович Байгулов, «Межсезонье». Володя Соколовский, царствие ему небесное, член Союза был, прозаик. Прозаики вперед как-то проскальзывали в Союз писателей. Считались серьезные люди. А поэты, считалось, в любое время могут бросить, выпить, загулять и все такое. Считались несерьезными. Но люди больше поэтов любили.

А вот, пожалуйста, Леонид Юзефович. Сейчас он известный писатель. А тогда, в 1982-м году мы оба считались ещё начинающими, неизвестно было, как все сложится. Ему понравилось мое стихотворение про «Чайку», и он мне сделал такую надпись:

«Феде Вострикову -
с уважением и
нежностью -
всегда надеемся,
что не „щепа на волне“
Л Юзефович
Май, 1982 г.».

* * *

Федор Востриков

Чайка

Чайка с севера к нам прилетела,
А дорога оттуда - длинна.
От дождей и косматых метелей.
В перелёт ослабела она.
Здесь обжиться ещё не успела,
Хоть на этих местах не впервой...
Снова кругом заходит и смело
В воду падает вниз головой.
Небосвод, как в туманные сети,
Провалился на миг и ослеп.
Не бывает он лёгким на свете, -
Заработанный праведно хлеб.
Разве было со мною иначе?
Чайка душу встревожила мне.
Вновь паденье - и вновь неудача:
Вместо рыбы - щепа на волне.

* * *

А ВОТ МОСКОВСКАЯ КНИЖКА Голубкова: «Даровая дичь». Это «Современник», Москва. Он, к сожалению, очень мало прожил. Прозаики у нас очень сильные были. Крашенинников, Авенир Донатович, «Отчий берег». Льва Николаевича Правдина тут книжки, Олега Константиновича Селянкина. По-моему не было такого писателя... Я старался дружить со всеми.

Радкевич говорил:

- Правильно действуешь! Надо друзей читать всех!

Просто таков обычай у нас был. Выходящая книга писателя - это праздник. Если вышла книга у кого-то, Радкевич будет звонить в газеты:

- Надо поздравить его.

Вышла у Голубкова книжка в Москве - Владимир Ильич звонит в «Вечернюю Пермь» Николаю Владимировичу Гашеву:

- Коля, поздравь Мишу, дай в рубрику «Знай наших».

И будет звонить друзьям:

- Порадуйтесь, у Миши вышла книжка в «Современнике».

Он понимал - надо вовремя поздравить человека, порадовать. Обзванивал друзей, учителей. Вышла, например, новая книга Миши Голубкова в «Современнике» - звонит:

- Пожалуйста, покупайте, не просмотрите, разбирают быстро.

ИВАН БУНИН

Буниным очень интересовался Миша Голубков. А мне однажды удалось достать собрание сочинений Бунина, первое советское издание... за три кружки пива. Стою я как-то в очереди, и вижу, кто-то несет куда-то большую стопку книг. Я ему говорю:

- Что это у тебя?

- А!.. это какой-то... Бэ.. буу..

- Бунин?

- Да, Бунин.

- И куда ты его несешь?

- Да на свалку, выкинуть хочу: только место занимает.

- Так давай я у тебя его возьму!

- Ну, если ты купишь мне три кружки пива, так я тебе сюда все это и принесу.

- Так я могу тебе и целый бидон купить!

- Нет, бидон не надо. Бидон домой нести, а дома нельзя. Три кружки в самый раз.

Ну, купил я ему три кружки пива. Он мне и принес собрание сочинений Бунина. В твердой обложке. Я смотрю, а там в одном из томов из обложки прямоугольник вырезан.

- А это что? - спрашиваю.

- А это, - говорит, - дочери в школе на уроке труда сказали трафарет сделать. Я его из этой книжки вырезал.

* * *

НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВ, ученик Николая Старшинова, из Москвы.

Радкевич говорил:

- Это интересный ученик у Коли Старшинова. У вас с ним есть общее.

И мы так познакомились, подружились, и вот в такое сложное время...

А он приехал сюда встретиться с Решетовым. Радкевича уже не было. С Радкевичем он встречался, поскольку Радкевич приезжал туда, в Москву. Радкевич мной хвалился, а Старшинов ему говорил:

- А у меня есть Коля Дмитриев.

Я как-то вышел из Союза писателей, и - идет человек, молодой, симпатичный.

Спрашивает:

- Ты, вроде, из Союза писателей вышел?

- Да.

- А там Решетов есть?

И рассказывает свою историю.

- Боже ж ты мой! - говорю. - Да мы знакомы заочно!

А он мне:

- Брат!!!

И я:

- Сейчас мигом, сейчас позвоним.

А Решетов говорит:

- Давай ко мне!

И мы проговорили с ним до полночи.

* * *

Надпись на форзаце книги Николая Дмитриева «Три миллиарда секунд. Стихотворения» (Москва, «Молодая гвардия», 1989):

«Дорогому
Фёдору Вострикову -
в эпоху перехода
от развитого социализма
к недоразвитому
капитализму,
с сожалением, что сделать
что-то полезное ему с моей стороны
пока не удалось, с
верой в его звезду!

Н. Дмитриев
28 V - 90 г.»

* * *

Федор Востриков

Читая Дмитриева

«Не исчезай, моё село...
Ты будто «Слово о полку» -
В одном бесценном экземпляре».

Н. Дмитриев

Читаю Дмитриева Колю,
А с ним - и плачу, и пою.
Его и волю, и неволю
Воспринимаю, как свою.
На свадьбе пляшем, пьем на тризне,
Кричим: Ура, презревши страх,
За необорванные жизни
В чехословацких клеверах.
Погибель сёл сердца тревожит,
Сочится кровушка меж строк.
А он-то был меня моложе,
Да вот себя не уберёг.
Мне с ним пришлось в года остуды
Встречаться, чуточку дружить
Теперь советует оттуда,
Как слово чувствовать, как жить.
За мир добра спасибо, Коля,
Что пережил тебя - прости.
Мы побратались русским полем,
Чтоб в поле русское уйти.
Судьбе, конечно, благодарен.
Позволь, вольюсь в твою строку:
В одном бесценном экземпляре
Ты сам, как «Слово о полку»!

* * *

О ПЕРЕВОДАХ

В Перми переводами занимались почти все писатели. В Союз приходил заказ на переводы, и его, хочешь не хочешь, надо было выполнять. Когда в Союзе сил не хватало, то часть переводов отдавали в Литобъединение.

Радкевич переводил блистательно. «На нем» были литовские и латвийские поэты. А с поэтом Хари Хейслером Радкевич дружил и даже ездил к нему в Латвию. Кроме того, «на нем» были и коми-пермяцкие поэты, Степан Караваев, Василий Климов и другие. Радкевич свободно читал на нескольких языках. Чтобы заснуть, читал на ночь детективы по-польски. Почему детективы? Говорил:

- Хорошая книга, - она тебя разбередит, и не заснешь.

Однажды нас в Соликамске даже в милицию чуть не забрали. Приезжаем вечером в Соликамск, заселяемся в гостиницу. Радкевич говорит:

- Завтра в десять утра откроется книжный магазин. Пойдем, посмотрим, что там есть.

Приходим с утра в магазин. Я в один конец магазина, Владимир Ильич в другой. Минут через десять слышу:

- Федя, иди сюда!

Подхожу, а Радкевич в отделе иностранной литературы уже книг целую стопку набрал. И все на иностранных языках. Ну, у нас собой сумка большая была, из крепкой непрозрачной ткани. Складываем, а Радкевич, смотрю, еще и еще книг набирает:

- Давай вот это возьмем. И эту книгу я тоже куплю.

И все иностранные названия вслух читает, подлинно!

Вдруг откуда-то появляется милиционер:

- Здравствуйте, лейтенант такой-то.

Радкевич ему:

- Здравствуй, здравствуй. Но мы тебя не звали.

- Пройдемте.

- Куда? Мы ничего не нарушаем.

- Ваши документы.

- Послушай... откуда у нас с собой документы? Мы в магазин пришли. А документы в гостинице.

- Пройдемте до гостиницы.

Пришлось идти обратно. Милиционер, как узнал, что к чему, сразу начал извиняться, а потом смеяться.

- Вы уж простите, - говорит, - меня продавщица вызвала. Они ее там одну оставили. Звонит, говорит, какие-то подозрительные иностранцы приехали. Иностранными книгами интересуются, читают и в сумку складывают.

- Ну что же, бывает, - говорим.

Продавщица тоже потом извинялась:

- Простите, я вас за иностранцев приняла. Я тут одна осталась, спросить не у кого, три года работаю, и все три года в этот отдел никто даже не заходил.

* * *

Владимир Радкевич

Латвия

Хари Хейслеру

Если горе, сердце лапая,
Гасит каждую зарю,
- Есть еще на свете Латвия! -
Я тихонько говорю.
Там за солнцем - море синее,
И в прекрасном свете дня
Люди гордые и сильные
Встанут около меня.
И, уйдя от прежней участи,
Как бы ни была горька,
Поплыву себе в певучести
Моря, ветра, языка...
И тогда, примерно к осени,
Я забуду все, что знал.
Может, только в дюнах сосенки
Мне напомнят про Урал.
Гонят парус ветры властные,
А куда еще - бог весть...
Как давно я не был в Латвии!
Но она на свете есть.

1976

Хари Хейслер
перевод с латышского Алексея Домнина

Лета разлук в неведомое канут,
И горечь слов покажется пустой,
Когда опять твой дальний берег,
Кама,
Меня своей обнимет высотой.
И вновь душа
омылась белой пеной.
Я -
как твоя широкая вода:
Течет, вскипев,
стихая постепенно,
По венам боль, и радость,
и беда.
Опять в груди,
как в берегах упрямых,
Стучит прибой тяжелою волной.
Могу ль я течь размеренно
и прямо,
Когда твой шторм
бушует надо мной?
И снова все разлуки
отступают...
Ни слова Даугаве не сказав,
Я, сын ее, на твой песок ступаю
И, как твой сын,
смотрю в твои глаза.

1977
* * *

ПЕРЕВОДЫ С АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО - это у меня тоже от Домовитова, Николая Федоровича. В Баку он в «тюряге» сидел (ни за что, можно сказать: донесли на него, тюрьма, лагеря, потом реабилитировали). У него в Азербайджане было много знакомых, поэтов и писателей, в том числе. Домовитов говорил:

- Обязательно надо переводить.

Ну, коми-пермяки-то, ведь, рядышком «филиальчик» у нас был. И вот однажды Домовитов принес из Союза к нам в Литобъединение стихи на перевод с немецкого, украинского и азербайджанского. В Союзе, конечно, были писатели, которые могли прекрасно переводить. Но они все были заняты. Сам Домовитов не раз переводил с этих языков, но он был тоже загружен полностью.

Немецкий язык мы изучали в школе, но... переводить с него не хотелось. Украинский язык я тоже более-менее знал (моя бабушка, мать моей мамы в Полтаве схоронена). С украинского переводить мне было не очень интересно.

- Попробуй с азербайджанского, - сказал мне Домовитов.

И я начал переводить. Мне попался поэт Мамедрагим Рагимов. Конечно, был подстрочник. Домовитов увидел мои переводы, говорит:

- О! Ну... ну, ты ничего - удивил меня! Получилось удачно, давай дружи с Мамедом. Всё у вас пойдет. Дружба крепнет, переводы - подтверждение тому!..

Ну, Домовитова-то, конечно, превзойти было невозможно. Азербайджанский язык он чуть ли не лучше Мамедрагима Рагимова знал. А я так и стал переводить с азербайджанского и дальше. И как-то потихоньку пошло.

Мамедрагим Рагимов приезжал к нам в Пермь, некоторое время жил у нас. По-русски он почти не говорил. Маму Решетова, Нину Вадимовну он называл мамой. Привозил к нам из Азербайджана экзотические фрукты. Первый раз приехал без шапки, не думал, что здесь такие морозы. Он себе уши отморозил, мы его забирали из гостиницы «Центральная». Он жил дома у Решетовых. Нина Вадимовна говорила:

- Так мне его жалко! Одежды-то ведь у него совсем нет.

Приглашал меня в гости к себе в Азербайджан, говорил:

- Моя мама будет твоей мамой, мои сестры будут твоими сестрами!

Я уже собрался ехать. Но тут начались события в Нагорном Карабахе, и поехать я уже не смог. А во время этого военного конфликта Мамедрагим Рагимов погиб.

* * *

Мамедрагим Рагимов

перевод с азербайджанского Федора Вострикова

Хлеб

Чтоб никогда не снился страшный сон,
Я под подушку клал кусочек хлеба.
Но если забывал, то снился стон,
То снилось, как разламывалось небо.
Луна металась в выбитом окне.
Я задыхался в этой круговерти.
И подступало чудище ко мне,
И не хотелось жить,
я жаждал смерти.
Но весны шли, шумели надо мной.
О страшных снах теперь не вспоминаю.
Все потому, что больше хлеб родной
Я под подушку класть не забываю.
В войну и в голод,
в самый тяжкий год
Мы свято верили, как другу,
Что хлеб родной спасает
и спасет
От горя,
от несчастья,
от недуга.

* * *

Татьяна Смышляева, методист Дворца детского (юношеского) творчества, 2011 г.:

«Слово о Тропе
Уже почти двадцать лет литературное объединение «Тропа» Дворца детского (юношеского) творчества г. Перми - активный участник краевого конкурса начинающих авторов памяти пермского журналиста, выпускника Дворца Валерия Дементьева. Валерий погиб в Нагорном Карабахе в 1991 году, открыв скорбный список военных корреспондентов, погибших в горячих точках России. Посмертно Валерий награжден орденом «За личное мужество».

Друзья Валеры предложили в память о нем организовать литературный конкурс. Первыми откликнулись на это предложение мальчишки и девчонки «Тропы» и их бессменный руководитель, чуткий наставник, член Союза писателей России, пермский поэт Федор Востриков.

Лауреатами конкурса 1991 года стали: Николай Субботин, Евгений Таубе, Андрей Мансветов, Евгения Князева, Лилия Бляйберг.

Об итогах первого конкурса, его участниках, о Валерии Дементьеве, его короткой, но яркой жизни нам удалось передать материалы в Москву. Их напечатали в Российской газете «Патриот» в «Юнармейской» страничке «Мальчишки-девчонки», №4 за 1991 год».

* * *

ВО ВСЕХ РАЙОНАХ, где я был, я говорил:

- Присылайте стихи, у нас есть Литобъединение и конкурсы среди талантливых ребят, посвященные памяти Валерия Дементьева.

Говорил, что «Тропа» приведет на большую дорогу, ну и так далее, - философствовали мы.

Приезжаю я в Чердынь, выступаем в библиотеке. А у них конкурс прошел местных поэтов, и я, как представитель из Перми был. Дали мне ворох стихов, познакомиться. Авторов около тридцати человек было. И я, когда встретился с ребятами на другой день, говорю:

- Здесь очень выделяется, в хорошем смысле, девочка Света Володина.

А она тут, в первом ряду, на коляске привезли её, вот эту самую Свету.

- А у тебя есть еще стихи? - спрашиваю.

- Есть, - говорит, - много.

Корзину там, мама, говорит, ей сплела, и она их туда складывает.

- Ну что ж, разрешаешь, - говорю, - стихи твои возьму и покажу ребятам в «Тропе»?

- Разрешаю.

Ну, от Светы я привез стихи. Спрашиваю у ребят:

- Кто хочет переписываться с ней?

Все подняли руки.

- Ну, заваливать, - говорю, - не надо, а вот коллективное письмо, это давайте.

Ответственного секретаря выбрали. И завязалась переписка.

Решетов её стихи посмотрел, закурил, говорит:

- Слушай, старик, образы очень мудреные. А сколько ей лет?

- Да вот это, - говорю, - она еще в школе...

- Ну-у... ты, - говорит, - присматривай за ней. Ничего девчонка, надо бы как-то увидеть её.

Я ему сказал:

- Так что? Будет командировка...

И мы поехали туда.

И вот, когда туда мы приехали, Решетов говорит:

- Это просто какой-то родничок пробился сквозь северную землю. Помогай ей.

- Мы уже переписываемся, коллективное письмо, росписи. Ответственный секретарь у нас есть.

- Да, старик, береги ее. А то наши-то в Союзе, задолбят, задробят. Смотря на кого попадет.

Здесь её в Союз не приняли, сказали:

- Графоманию Федор подсовывает, графоманов в Союз тащит.

Будто я сам не вижу, кто графоман, а кто нет. И что, я «их» буду слушать или Решетова? Решетов сам говорил про таких «советчиков»:

- Пешкой родился, в ферзи никогда не поднимется.

А мы другим путем пошли.

Я с Решетовым посоветовался, и он говорит:

- Мэр Чердыни молодой? Молодой. Мэров малых городов приглашают в Москву?

- Конечно.

- Так вот: надо перехитрить эту «гвардию», - и подсказал мне.

Я познакомился с мэром города Чердыни, хороший мужик оказался, молодой: Юрий Степанович Кузнецов. Ну, позвонили ему, сказали, что приехал писатель из Перми, хотел бы встретиться. И - звонок через полчаса.

Прихожу.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте.

- У вас вот работает в редакции такая-то такая-то талантливая девочка. И у нас «шероховатости» вот такие, с Союзом. Что-то никак.

- Какой вариант?

- А вот вас собирают в Москве?

- Да. А вот сейчас в Москве там Союзы какие-то всякие... И вот, по адресу такому-то такому-то Союз писателей?

- Это наш.

А у нее как раз вторая книжка вышла.

Говорю:

- А вы зайдите туда, в наш Союз писателей России в Москве, занесите эти вот две книжки. А там предисловие мое к «Ромашковому полю», - и рассказал ему, что сделать надо.

Он всё исполнил так, как мы договорились.

И ты знаешь, одному «афганцу» попала эта книга, он член Союза писателей, поэт, прошел Афган. А предисловие мое, а я - член Союза. И ещё она кому-то на глаза попала. Вот и всё! В Союз ведь три рекомендации нужно. И она, Света Володина, проходит там «на ура»! И это втайне все.

Решетов говорил:

- Старик, молчи!

Проходит какое-то время, я звоню постоянно её матери. А потом, вдруг через три дня - звонок. Света звонит мне домой.

Говорит:

- Федор Сергеевич! Мне привез мэр писательский билет!

- Ты не оговорилась, Света?

- Нет, я его в руках держу! Руки дрожат, я не верю ещё...

- Слушай меня внимательно. Срочно ксерокопируй всё, и поздравление, и бумагу, и билет.

Она даже к нотариусу все отнесла! Ну и вот, это всё библиотекари чердынские завезли мне, из рук в руки. Не почтой, - а «с нарочным»! Я тогда «с места» собираюсь в Союз идти, и, главное, что все эти, «враги» её там сидят.

Я заглядываю, стучу:

- Можно?

- Что ты стучишь? Заходи.

Я увидел, что все они в одной комнате там, захохотал.

- Что ты смеешься?

- Есть повод. Тишина! - И открываю это всё.

Вот так вот - показываю.

- Ну, - говорю одному из них, - ты глазастый? Смотри, писательский билет кому?

- Володиной. Светлане...

- Ну, - говорю, - смотрите. Знакомьтесь, господа!..

Они:

- Незнакомая подпись.

Это про подпись секретарши на билете, они в Москве часто меняются.

Кто-то звонит в Москву, спрашивает. Там говорят:

- У нас другая работает.

И тишина.

- Так, - говорю. - Кто тут сказал, что «графоманов подсовывает»?

У нас ведь как? Если приняли в Союз, то сразу - писательскую стипендию.

Говорят:

- Выясним с секретаршей.

Я говорю:

- Вы с ума сошли?! Билет перед вами.

Вот такое было. Разбуди - расскажу. Я столько потратил нервов... Тринадцать книг она издала, как член Союза. Так ей у нас стипендию и не назначили: Москва стипендию ей напрямую платила.

* * *

Светлана Володина

Я по ночам, раскинув руки,
Легко танцую между звёзд.
Струятся бархатные звуки,
Как медь осенняя волос.
Под вальса лёгкую беспечность
Среди огней шальных лечу
На свет созвездий в бесконечность...
И просыпаться не хочу!

Светлана Володина (1969-2010), российская писательница, поэтесса. Стихи начала писать в первом классе. Заочно окончила Уральский государственный университет, получив красный диплом. Член Союза писателей России (с 1998 года). Работала журналистом в чердынской газете «Северная звезда», научным сотрудником краеведческой библиотеки Чердынского музея. Автор 14 книг, которые начали издаваться с 1993 года. Почетный гражданин города Чердынь, Лауреат губернаторской премии в сфере культуры и искусства, Лауреат IV конкурса всероссийской литературной премии имени П.П. Ершова, Лауреат областных литературных конкурсов, посвящённых памяти журналиста Валерия Дементьева и 200-летию Пермской губернии.

* * *

ЯКУШЕВ, Владимир Викторович, когда стал председателем нашего Союза писателей в Перми, сказал:

- Приходи, занимайся с ребятами здесь.

Я сказал:

- Нет.

Там был холод собачий: и ребята, и родители были против. В Союзе писателей мы несколько раз выступали, и каждый раз после выступления дети на больничный уходили: ну куда же такое годится?

А работали-то мы во Дворце творчества юных, в маленькой комнате, ещё в старом здании, в «Политпросвете», там где раньше был университет марксизма-ленинизма. Там всегда тепло было. Это потом меня переселили сюда. А книг у нас полно было. Несколько дней их носили, когда переезжали мы.

Конечно, Союз писателей - какая-то, наверное, «ревность» была...

В год - по два или три выступления с «Тропой». Я «за себя и за того парня» работал.

Сто тринадцать вечеров в «Тропе», посвященных Радкевичу. В том числе, Краснокамск, Закамск, здесь еще Мотовилиха.

Издание книги стихов Радкевича «Вечность нас пригласила в гости», это Ильдар Маматов издал. Мы сначала хотели издать двухтомник, но там такое началось... Ильдар сказал:

- Давай, пока деньги и возможность есть, хотя бы один том издадим.

Так и сделали.

Потом была «война» вокруг издательства, суды. Ильдару Маматову пришлось здесь издательское дело оставить, он уехал в Санкт-Петербург.

И ещё в 2007-м году к 80-летию Радкевича Ильдар Маматов календарь юбилейный издал, со стихами и фотографиями. И это тоже мы сделали силами только «Тропы», без участия Союза писателей.

Конечно, когда Николай Николаевич Вагнер или Олег Константинович Селянкин были, они говорили:

- Федя, давай. Если что - мы поможем всегда.

ВАГНЕР ХОТЕЛ ОТПРАВИТЬ МЕНЯ НА КУРСЫ в Литинститут. Радкевич сказал:

- Там надо здоровье: чтобы водку со всеми пить, с кем надо.

Я отказался. Радкевич сам был «ходячая энциклопедия». Что ни спросишь у него, всегда даст подробный, развернутый ответ. Я говорил:

- Надо записывать!..

А он:

- Некогда. Надо стихи записывать.

Ещё Вагнер брал нас на встречу с Валентином Распутиным. Я попадал всегда туда: Виталий Богомолов, Анатолий Гребнев, Иван Гурин и я. Вот мы каждый год с ним встречались. Валентин Григорьевич ехал в Сибирь, и у нас останавливался. Простой мужик. Ну, там, говорят, много вопросов, почему он с Солженицыным дружил, но это дело уже ихнее.

* * *

Николай Вагнер (1920-1996), писатель, 1983 г.:

«Читаешь стихотворение за стихотворением, и проникаешься таким же добрым отношением к их автору, читаешь и отдыхаешь, читаешь и думаешь о добре, о зле, потому что Ф. Востриков не ограничивается, к примеру, просто картиной природы самой по себе, зарисовкой, безотносительной к нашей многосложной жизни, а органически вплетает в эту «картинку», в частности, тонко чувствуемой им природы, вполне определенную мысль, высказывает свое отношение к различным явлениям жизни. А отношение это, как мы уже сказали, - доброе, нравственно чистое. Стихи Вострикова - это откровение. И хорошо, к тому же, что они, как правило, напевны, музыкальны. Таким образом, и по форме и по существу перед нами - певец добра и любви. И это ценно».

* * *

ИВАН ГУРИН

Я на первое место среди современных прозаиков ставлю Ивана Гурина. Это совесть века. Таких редко встретишь. В любой моей книге, в пятнадцати-двадцати, везде - Ивану Гурину стихи посвящены.

Этот человек в судьбе моей сыграл огромную роль. С Генкой Краснослободцевым к нему мы ездили. И он давали и мои стихи, и Генкины, и всем гонорары платил. Мы так сдружились с ним, что ездили в Поволжье, на родину ко мне.

Он никакие сюжеты из пальца не высасывал. Все его произведения начиная с «Бунтаря», «Сговор», «Сокровенное»... Он перекопает все архивы!

Последний - «У горы Голухи», роман-хроника. Роман-хроника - потому что здесь Гражданская война. Здесь и Блюхер, здесь и Колчак. Одни за красных, другие за белых. Иван собирал документы, можно сказать, всю жизнь, до последнего часа. Это знаешь, какой труд адский! Герои этих книг не вымышленные. Героиня этой его книги все документы ему отдала. Она была депутатом Верховного Совета СССР, была приглашена на Съезд, и пересекались они с Джугашвили еще. Она девяносто один год прожила.

Он всё «как было» пишет, в отличие от тех, кто из пальца высасывают все эти «фэнтези». Я одному такому сказал:

- Ты ври о друзьях, о жене, о любовницах, о роде своем соври. Ты никто. Но касаясь самого святого, Родины, Отечества - не моги. Не мути народные умы.

Конечно, если фантастика - дело другое, там понятно, что вымысел. Но когда вранье про реального человека, да который ещё на иконе! Выходил недавно такой роман, известная история, фильм снимали ещё. А многие люди не приняли, были протесты. Валера Вяткин ещё писал об этом в газете... «Пермские новости» 27 февраля 2004 года, статья «Книга всё спишет». Валера - член Союза писателей, мы с ним созванивались на днях, дату и название статьи я у него уточнил.

Ивана Гурина обожал Домовитов. Любил приезжать к Ивану в Чернушку. И, Домовитов мне сказал:

- Друзей не выбирают, но ты выбрал. Ты правильно выбрал. Этот Иван - человек совести, это надежный друг до конца дней.

«Шарынинские чтения» - это же Иван организовал. И кто там только не был! Село Шарынино не спало до рассвета! В каждый двор идем:

- Ваня, зайди на пять минут.

Я говорю:

- Что ты, Иван. Давай, я тебе настоящую степь покажу.

Едем с Иваном в Поволжье. А он мне - в Екатеринбург. И катим к его друзьям.

АЛЕКСАНДР КЕРДАН

Это свердловский поэт, он полковник в отставке сейчас. Он жил когда-то здесь, ученик Домовитова. Вместе с Ильдаром Маматовым он автор проекта «Библиотека российской поэзии». Там и книга Радкевича вышла «Вечность нас пригласила в гости», и Решетова, и Телегиной, Гребнева, и самого Кердана, и сборник «Тропы», и еще несколько книг.

Мы с ним часто созваниваемся.

- Саша, - говорю, - до какого времени будут «дарить» мамин-сибиряковские премии?

- Да... - говорит, - пока деньги у богатеев не закончатся.

И рассказывает: если заплатить пятьдесят тысяч рублей, можно получить такую-то премию, если семьдесят пять тысяч рублей, - такую-то, и так далее.

Помнишь, я тебе показывал книжку о Пушкине? Александр Кердан ее составлял.

- Ох, и попало мне, - говорит, - за тебя, что «иноземцев» берешь. А я говорю: «А вы напишите о Пушкине столько стихов, сколько Федор написал»!

Я был составителем сборника о Пушкине здесь, в Перми. Но денег не выделили нисколько, хотя в плане было.

Звоню Александру Кердану в Екатеринбург:

- Саша, такие дела.

Обсказал.

Он сказал:

- Пошли их «на хрен» и присылай срочно мне.

Мы были у Домовитова тут в Литобъединении, когда Саша жил здесь. Так военная карьера здесь бы и закончилась его... но Домовитов ему говорит:

- Езжай в Екатеринбург, задушат здесь тебя. А там у меня друзья. Езжай туда.

Поговорил Домовитов со своими друзьями, - и Кердана хорошо приняли там.

Саша говорит:

- Присылай стихи. Всех, кого ты считаешь нужным.

Я послал.

Он мне говорит:

- Получил. Здесь и «враги» твои есть!

А я говорю:

- Ну, пусть. Может, у них на душе полегчает.

Он говорит:

- Понял, всё.

Ну... кого я послал: Гребнева послал, Бурашникова, Домовитова - понятно, Решетова - конечно (о чем разговор!), Снитко, Телегину. Тут представлены и авангардисты... Моих здесь двадцать стихотворений.

* * *

В Перми в 2007-2012 годах была попытка осуществить так называемый «пермский культурный проект». В этот период все существующие пермские культурные традиции во всех видах искусства объявлялись устаревшими, а на их место предполагалось «поместить» образцы так называемого «современного искусства». Местные деятели культуры, не пожелавшие «вписаться» в новый «культурный проект», финансирования не получали, а в публичном пространстве подвергались высмеиванию путем специально организованных провокаций. В литературной сфере для этого применялись разного рода «публичные дискуссии» и «поэтические баттлы» на «новых» литературных фестивалях, где противникам «новой литературы» готовились роли «мальчиков для битья».

* * *

Я СПРАШИВАЮ у организаторов:

- А почему Борису Мильграму на выступление пять минут, а мне только три?

- Так ведь он же министр культуры.

- Ну ничего, - говорю, - я уложусь.

А там разговор был про то, что Радкевич якобы «поэт местного значения». И вот, Мильграм заканчивает, беру микрофон:

- Я не буду много говорить. Просто прочитаю стихи Радкевича, а дальше люди решат.

Читаю:

- Я чувствую,
как волосы седеют,
Когда их жжет обида и тоска.
Они сначала
тихо холодеют,
А после -
умирают у виска.
Я, верно, в жизни
что-нибудь да значу,
Найду себя -
в грозе или в молве.
Но разве я
по волосам заплачу,
Когда не плачу я
о голове!

Слышу, толпа слегка загудела. Ещё одно такое короткое я прочитал. И - аплодисменты.

* * *

Это был не единственный случай. В «эпоху культурного проекта» праздновался юбилей поэта Василия Каменского, куда Федора Вострикова пригласили, потому что он оказался единственным из здравствующих поэтов, у которого были посвященные Василию Каменскому стихи. И на банкете, в присутствии «высоких гостей» из-за рубежа Федор Востриков неожиданно произнес поэтический тост-экспромт из четырех строк, где совместил «заздравное» Василию Каменскому и «заупокойное» пермской «культурной революции».

Не исключено, что именно в связи принципиальной позицией поэта, «хозяева» пермской «культурной революции» везде, где смогли, «внесли» Федора Вострикова в «информационный стоп-лист». Во всяком случае, упоминания о нем в сети Интернет в начале 2010-х годов довольно скудны. В некоторых изданиях даже сложилась странная практика: писать о поэтических успехах учеников Федора Вострикова из «Тропы» и при этом полностью игнорировать поэтическое творчество их учителя.

А ведь во время так называемого «пермского культурного проекта» Федор Востриков не только создавал и публиковал стихи, издавал поэтические книги и занимался с учениками в «Тропе». В 2008 году, например, он ещё стал почетным гражданином Алексеевского района Самарской области.

* * *

Надежда Гоголева, директор Алексеевского краеведческого музея, 2013 г.:
«Без малой родины поэт себя не осознаёт. Также не представляет себе он и русского человека без России. Его творчество достойно пристального внимания и изучения. Он стал первым российским поэтом, кто в своём поэтическом сборнике «Толстой и степь» осветил пребывание Л.Н. Толстого в Самарском Заволжье».

* * *

ЛЕВ ТОЛСТОЙ

Музей Льва Толстого в «Ясной Поляне» все знают, московские его музеи тоже известны. А вот его музей в Самарской области почти не знали. У него две усадьбы там было. И ведь Лев Толстой туда неоднократно приезжал в течение семнадцати лет, и трижды со своей семьей многочисленной. У него там со всей степи работники были. Осенью он там устраивал скачки. А потом ещё, когда были голодные годы, он сюда деньги посылал на которые покупали хлеб (Толстому в те времена за его романы уже гонорары платили огромные). Помогал и медициной, и лекарствами, - просто спасал деревню. Я был в тех местах, старики так и говорили: «Прапрадед рассказывал, что в таком-то таком-то году граф Лев Толстой присылал деньги, на которые покупали зерно. И так мы пережили голод». Об этом писала Татьяна Сухотина-Толстая, старшая дочь Льва Толстого, я эту книгу читал.

Я часто ездил на родину, в Самарскую область, мы там много раз с Маргаритой выступали. Началось с того, что меня в этом музее попросили написать для них стихи. Я написал. А потом... У меня несколько сборников вышло про Поволжье, и там всё про Льва Толстого: «Ковыльные холмы», «Толстой и степь», «Край степной Алексеевский»...

У меня на родине мой старший брат много лет работал директором музея Героя Советского Союза Ивана Ваничкина, героя Великой Отечественной войны. Я и для его музея стихи писал, и для музея Льва Толстого. И так им, видимо, понравилось, что они меня в своих книгах рядом с русскими классиками печатали. А потом они ещё Льву Толстому памятник-стелу поставили, года два назад. На фотографии около стелы мы с дочерью Наташей и братом Петром. А внизу - это другой памятник Льву Толстому, его ещё раньше поставили. Там, с цветами, мы с Иваном Гуриным.

* * *

Надпись на памятнике-стеле:

«<<Тайна в том, что я всякую
минуту другой и всё тот же>>
Л.Н. Толстой

Толстой родился не в Заволжье,
но степь была в его судьбе.
Ф.С. Востриков»

* * *

Федор Востриков

Толстой родился не в Заволжье.
Но степь была в его судьбе,
Полынью дикой, зноем, рожью
Она звала его к себе.
Приехал раз - и задержался.
Земли купил. Поставил дом.
По нраву край степной казался,
Коль трижды был с семьей потом.
Друзьями стали и калмыки,
Башкир и русский, и киргиз.
Бывал в Землянках, в Каралыке,
У Мухамеда пил кумыс.
С муллой калякал и с мормоном,
Статьи издателям писал.
Войдя в Гавриловку с поклоном,
Крестьян от голода спасал.
Мечтал, предсказывал и верил,
Что степь заплещется в прудах.
Толкнет плита в бетонный берег
От Тананыка в двух верстах.
Творил во благо человека.
Не перечислить добрых дел.
Из девятнадцатого века
В грядущий праведно глядел.
Глядел взволнованней и строже
Пророком, графом, мужиком...
Толстой родился не в Заволжье,
А стал заволжским степняком.

* * *

ЕЁ ЗВАЛИ КАТЕРИНА КУЗНЕЦОВА, она часто приходила к нам в гости, когда я ещё в школе учился. Муж и сын у неё на войне погибли, она одна осталась, всю тяжелую работу делала. Спина от работы у нее совсем согнулась. А маму мою тоже Екатерина звали. И баба Катерина, как приходит, говорит ей, каждый раз:

- Давай, я тебе расскажу.

- Расскажи, Катерина, поделись.

И начинает рассказывать, со слезами. Ничего со своим горем поделать не может, только каждый раз всё рассказывает.

В школе я и написал это стихотворение, «Вдова». Потом его опубликовали в районной газете «Степная правда». Прихожу домой, у мамы спрашиваю:

- А баба Катерина сегодня придёт?

- Придёт, наверное, как всегда.

Приходит.

- Баба Катерина, - говорю, - я про тебя стихотворение написал!

- Полно тебе, Федя. Что ты про меня знаешь?

- Вот, говорю, газета. Напечатали уже.

Читаю: «Спина, как серп у бабы Катерины...», ну и до конца...

Потом я его немного переделывал, но написано оно было ещё тогда, в Самарской области.
* * *

Федор Востриков

Вдова

Спина, как серп, у бабы Катерины.
Хлебнула бед за век дремучий свой:
Из Курска муж, а сын из-под Берлина
Вернулись похоронками домой.
Кого угодно боль такая свалит.
Она не помнит, как пережила.
Лечили раны ей ржаные дали
Да бабки-вековухи из села.
Родных солдат, войною убиенных,
Вдова не забывала ни на миг.
Как трудно было Родине - в три смены
И за себя трудилась, и за них.
Когда луна калитку припорошит,
Выплакивала горюшко ветле.
И незаметно, как под тяжкой ношей,
Все гнулась,
гнулась к матушке-земле.
Во сне себя красавицей видала,
А рядом парень - вороха кудрей!
О, как она мучительно страдала,
Старухой просыпаясь на заре.
Смахнув слезу рукою крючковатой,
В корыто снова пичкала белье...
А со стены, не старясь, два солдата
Смотрели виновато на неё.

* * *

Алексей Решетов (1937-2002), поэт и писатель, 1993-1994 гг.:

«Но есть строки, продиктованные таким состраданьем к землякам-кормильцам, что буквально на разрыв испытывают читательское сердце! «Спина, как серп, у бабы Катерины...» По-моему, одной такой строчки достаточно для прекрасного стихотворения. Дорогого она стоит!» (О рукописи Ф. Вострикова «Полынный ветер», фрагмент).

* * *

В БЕРЕЗНИКАХ Решетова очень любили, ценили и знали. У него было очень много друзей, у него часто был кто-то в гостях. Я как-то ездил в Березники, весь день какие-то встречи, наступила ночь, а утром уже обратно ехать. Приезжаю в Пермь. Радкевич меня и спрашивает:

- А у Решетова ты был?

- Нет, - говорю.

- Ну ты даешь! Съездить в Березники и не зайти к Леше! Можно сказать, зря ездил.

- Ну, я как-то постеснялся...

- Да ты что? Леша прост как правда! Обязательно заходи.

Из Березников Решетов уезжать не хотел. Его уговорили Радкевич и Давыдычев, чтобы был поближе к ним, подальше от графоманов (в Березниках тоже были такие). Он переехал в Пермь, но потом настроение у него стало подавленным. Говорил:

- Я приехал, а они заторопились умирать.

В 1987-м ушел Радкевич, а в 1988-м Давыдычев.

* * *

Сергей Трушников, главный редактор Пермской областной газеты «Звезда» в 1990-2014 гг., пост на личной странице «Фейсбук» 29 сентября 2019 г.:

«ЗАЧЕМ ВСЮ НОЧЬ ОН НЕ ГАСИЛ ОГНЯ?

Совсем было забыл о его существовании в своих бумажных закромах, но вот, отыскивая на днях какую-то справку, наткнулся на этот слегка пожелтевший листок. Прочел по-новому, с высоты своих уже прожитых лет, эти беспощадные и требовательные к себе строки. Да уж: кто, кто, а Алексей Решетов памятник при жизни себе не воздвигал...

Привел его тогда ко мне в «Звезду» поэт Федор Востриков (известно, что сам Решетов со своими стихами по редакциям не ходил, а тут в самый канун его шестидесятилетия Федя уговорил).

Он сидел и молчал. Курил одну за другой дешевую термоядерную «Приму». Провожая невидящим взглядом своих библейских глаз уплывающие к потолку кольца дыма, думал, отрешившись от всего словно мира, о чем-то о своем, недоступном нам, простым смертным. И все-таки из вежливости я спросил Решетова о его житье-бытье. «Вот на «Приму» и пиво еле-еле и хватает». - ответил за него Федор. И тем не менее и от водки, и от коньяка Алексей Леонидович отказался: нельзя, сказал, в другой раз как-нибудь.

Стихи эти «Звезда» опубликовала уже через день, 3 апреля. И, не смотря на всю их горестность, подводить печальные итоги, собирая бренные пожитки, было тогда ему еще рано - один из самых проникновенных русских поэтов второй половины двадцатого века покинул этот мир через пять с половиной лет, 29 сентября 2002 года. Остались стихи. А памятник поэту воздвигли люди после его смерти - в родном его городе».

Рукописный текст с картинки-скана, прикрепленного к посту Сергея Трушникова:

«x x x

Зачем всю ночь я не гашу огня?
Зачем я до сих пор не умираю
И лжестихами белый лист мараю? -
Любить и помнить незачто меня.

Пистолет ЧЧ

Сегодня ночью, сидя при свече,
Я изобрел свой пистолет ЧЧ.
В честь Чичикова я его назвал.
Он души убивает наповал.
Взвели курок, нажали не спеша -
И перед вами мертвая душа.
А ты, поэт, пиши себе, пиши
Легенды о бессмертии души.

x x x

О как сурова жизнь и коротка!
Но коротка во благо в утешенье.
Иначе бы не годы, а века
Тянулись наши беды и лишенья.

Сергею Васильевичу -
с благодарностью за
доброту.

1/IV-97 г. А Решетов»

* * *

ЭТО СЕЙЧАС ВСЕ ГОВОРЯТ: «Решетов, Решетов». А в 1990-е годы сколько он натерпелся от этих всех «щелкоперов», «матерщинников»! Они нахальные, нахрапистые, наглые, «с локтями»... Их тогда поддерживали, а Решетову, бывало, и выступать не давали. Гребенкин боролся с ними, статьи писал. Но всё равно, этих «матерщинников» тогда в Перми много кто поддерживал, и по всей стране у них поддержка была. Развал дикий начался...

А в Екатеринбург Решетов просто уехал к любимой женщине. Тем более, что ему ещё и денег на книгу не дали в Перми (а в Екатеринбурге Россель сразу дал ему деньги на издание). Я всегда, когда в Екатеринбурге был, обязательно к Решетову всегда заезжал. И потом, когда его не стало уже, если в Екатеринбурге проездом, у вдовы его, Тамары Павловны Катаевой всегда останавливался.

* * *

РАДКЕВИЧ ГОВОРИЛ:

- Всё равно победит Доброта, Правда, Совесть. А все эти - шпыри-шныри.... Но нас-то большинство, но мы их победим! Господь и таланта им не дал, дал им пронырливость. Таким надо «между глаз» - и вопрос решен.

* * *

Владимир Радкевич

Е. Широкову

Одним из яростных пророков
Изобразил меня Широков.
Измазал синей, красной краской.
Я на себя смотрю с опаской.

* * *

ПОРТРЕТ РАДКЕВИЧА

А с портретом Радкевича было так. Владимир Ильич хотел сделать Зое Ивановне сюрприз. Но портрет этот в мастерской Евгения Широкова кто-то сфотографировал, поместил в газете, а газету кто-то Зое Ивановне показал. Возвращается как-то Радкевич домой и говорит:

- У меня скоро будет для тебя большой сюрприз.

А она ему:

- Это тот портрет, что ли? Как только ты его принесешь домой, я его разорву на мелкие кусочки и выброшу с балкона.

Приходит Радкевич к Широкову и говорит, что «так, мол, и так». Широков ответил:

- Что ж... Спасем для истории.

Так тот портрет у него в мастерской и остался.

В СОЮЗЕ писателям выдавали продукты, я приносил во-от такие сумки, и для Радкевича, и для Давыдычева. Зоя Ивановна открывала морозильник, а там ещё предыдущее мясо не съедено. Радкевич и Давыдычев говорят:

- А нам Федор сейчас приготовит!

Ну, мне не привыкать (я же из деревни!), раз, раз - и мясо готово. Но всё равно оставалось. Зоя Ивановна спрашивает:

- Федя, может быть, ты возьмешь?

- Нет, - говорю, - я не возьму. У меня места нет.

Мои родители жили в деревне, и мама такие посылки с мясом мне посылала, огромные... Полный холодильник всегда был. А ещё на баяне я в клубах аккомпанировал, неплохо зарабатывал. На всё остальное денег тоже хватало.

ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ - Радкевич выписывал тридцать семь наименований. Это я всё ему с почты приносил. Там было и про спорт, и про шахматы. В шахматы Радкевич играл очень сильно. А с волейбольной командой университета объехал всю страну ещё в студенческие годы. Он очень много читал, всё что было вокруг. Читал, а потом давал мне и говорил:

- Прочитай, потом расскажешь.

Ну, и я тоже всё это читал. Прочитал так целые собрания сочинений, в том числе, редкие: Бунин, Лесков...

Радкевич говорил:

- Земляков моих не забывай!

«Земляки» - это Александр Твардовский, Михаил Исаковский и Николай Рыленков.

Ещё из своих современников ценил он Сергея Давыдова. Сергей Давыдов приезжал к нам в Пермь. Владимир Ильич тогда что-то загрипповал, говорит мне:

- Так я хотел встретиться с ним! Сходи ты вместо меня.

Я сходил на встречу, передал привет от Радкевича, а Сергей Давыдов мне там и надписал свою книгу.

Радкевичу и Давыдычеву приходили посылки с новыми книгами. Радкевич открывал такую коробку, доставал книги по одной:

- Так... этот только себя любит, стихи писать он не будет, можно не читать. А вот это и это читай, через неделю принесешь.

Сейчас говорят, что советские писатели ничего не читали. Враньё, писатели читали всё. Однажды даже пришла посылка с «Лолитой» Набокова, на русском языке.

Радкевич говорит:

- Смотри, какую смазливую литературу присылают нам «из-за бугра»!

ВОТ ЕЩЁ ФОТОГРАФИЯ. Здесь Радкевич, я, с нами Володя Артёмов и Тараканов... кажется, Саша. Володя Артёмов Радкевичу свои стихи из Чёрмоза присылал, у него почерк был совсем неразборчивый. Радкевич разбирал любой почерк, я ему эти стихи володины привозил. Фотография сделана недалеко от Чёрмоза. Эти ребята попали в какую-то «историю», и Радкевич буквально только что их, можно сказать, из тюрьмы вытащил.

Вокруг Радкевича негодяев не было. Многие удивлялись. Я у него даже как-то об этом прямо спросил:

- Как так: столько знакомых и ни одного негодяя?

Он ответил:

- А у меня на них нюх. Негодяй, он ведь всегда чем-нибудь себя да обнаружит.

Домовитов (а у него за плечами и война, и тюрьма, он разбирался в людях) так говорил про Радкевича :

- С Володей - хоть в разведку, хоть куда. Он никогда не предаст.

О СЕВЕРЕ

Завет Радкевича я исполнил. Вот когда цикл я закончил памяти его, сразу оформил поездку в Чердынский край. Это было где-то в 1989-1990-м году. Что завещал Радкевич: «Обязательно! Оттуда начинается история нашего Урала, с древности до наших дней. Обязательно присмотрись и побывай обязательно в Ныробе и в Чердыни».

И у меня появилась тяга: сейчас или никогда. Вот, ещё смотри. Конечно, Решетов Осипа Мандельшатама тоже ценил и уважал: неспроста он его слова в предисловии к моей книжке приводит. А Мандельштам - это ведь тоже с Чердынью связано!

Вот, моя книжка «И древняя, и будущая Русь», вышла в 1997-году. А это стихотворение я «привез» из той поездки:

Над Чердынью черные тучи
Грачиною стаей снуют.
И молнии росчерком жгучим
Таежный пластают уют.
Нахохлились древние храмы,
Видавшие горе века
И помнящие Мандельштама,
Поэта-страдальца, зека.
Не выход его из барака,
А в муках - паденье и взлет.
Кричащею раной из мрака
Барачная Русь восстает.
Клокочет и стонет громами,
Рыдает угрюмой тайгой.
И дыбится небо холмами,
И падает в бездну рекой.
Не счесть убиенного люда
От Ныробы до Колымы.
И слезные реки повсюду,
Повсюду леса и холмы.
И совесть за прошлое мучит,
И боль будоражит уют...
Над Чердынью черные тучи
Грачиною стаей снуют.

И «Ныробский узник» оттуда ж привез я. И очень много... И, в самом деле, Русь у меня началась - вот оттуда.

Это Радкевич как пророчески сказал: «Прикоснешься к истории края Чердынского, узнаешь и старинную жизнь, и сегодняшнюю, и в завтра заглянешь. И у тебя появятся исторические стихи. В тебе будет продолжаться наша Великая Русь, ты будешь жить этим».

Вот, я и увидел. Ну, не потому что я какой-то такой вот, а у Радкевича и в самом деле что-то пророческое было.

И оттуда же ведь, из Чердынского края, Зоя Ивановна - его вдова. И потом, там-то и Света Володина жила в Чердыни, моя ученица, заочница наша из «Тропы».

И меня потянуло не только в Чердынский край, но уже на древность Руси. Вот, смотри:

Русь

В огне селенья и соборы
И Китеж-град, и стольный град.
Горят славянские просторы,
Окутал землю сущий ад.
Щербатый месяц в жуткой стыни,
как лист над пропастью дрожит.
В лесные дебри и пустыни
От стрел татарских люд бежит.
Красна вода в реках великих
И солоней морей от слез.
Славянок плачущие лики
Бледней израненных берез.
Донской и Сергий спят в могилах.
Разбой и смута на Руси.
Земля героев не забыла -
Вдовой над ними голосит.
А время тонет в битвах жарких,
И Грозный царь почил давно.
Уснули Минин и Пожарский,
И позади Бородино.
Века летят, но слышно снова,
Как тащат русичей в полон.
Слетают ангелы Рублева
С его раздумчивых икон.

Это просто мне настолько повезло с Радкевичем, этими его советами, разговорами... Не то, что нарочито, а так - раз-раз в разговоре:

- Ты был в Ныробе? А в Чердыни? Не был? Вот с Чердыни и начни.

У ДАВЫДЫЧЕВА в кабинете порядок был. Он всегда знал, где у него что лежит. Говорит мне однажды:

- Вот эта книга у меня вышла, которая у тебя, наверное, уже есть... Как? У тебя её нет? - и тут же достал с полки, сделал надпись и подарил.

Вот эта книга, ты её знаешь прекрасно.

* * *

Надпись на форзаце книги Л. Давыдычева «Иван Семенов. Дядя Коля - поп Попов. Генерал Шито-Крыто и др.» под фотографией автора:

«Феде Вострикову -
- Живи долго, здраво,
славно!
От души
Л Давыдычев».

* * *

Николай Домовитов

НЕЙТРАЛЬНАЯ ПОЛОСА

Как мирно тут. Вовсю цветет гречиха,
И слышно мне, как тикают часы.
И все же не люблю я этой тихой
Обманчивой нейтральной полосы.
Все дышит тут тревожной тишиною,
Здесь ошибиться можно только раз.
Ступи не так - и грохнет под тобою
Сырой землей присыпанный фугас.
Иди вперед не твердо, а с оглядкой.
Все выверяй: свое дыханье, шаг...
А заглядишься - нож по рукоятку
Нежданно всадит спрятавшийся враг.
Как зябко тут... Вовсю цветет гречиха,
Купая стебли в капельках росы.
Я не люблю обманчивой и тихой
Нейтральной непонятной полосы.
Передний край мне ближе и роднее.
Как на ладони все передо мной:
И черный бруствер вражеской траншеи,
И холм, что станет взятой высотой.

БЕЛЫЕ СТИХИ

Когда слова
Ложатся на бумагу
Совсем не так,
Как требует душа,
Я ухожу по старому оврагу
В озерный плеск
И шорох камыша.

Когда страницы
Вымученной прозы
Меня казнят
за тяжкие грехи,
Я в лес иду.
И старые березы
Мне тихо шепчут
Белые стихи.

ГАММА

ДО люстр поднимается в зале печаль,
Ласкает хрусталиков иней.
И кажется мне - захлебнется рояль
В волне этой теплой и синей.

РЕка поднимается. Волны шумят,
И плакать от боли охота.
И в душу мне снова, сверкая, летят
Хрустальные брызги гавота.

МИр кажется тихим и нежным таким,
Хорошим до слез и забвенья.
Прибой нарастает и с ревом глухим
Бросает мне в душу каменья.

ФАнтазию вмиг разбивает волна
И в бездну швыряет осколки.
Реальность всплывает - колюча она,
Остры ее злые иголки.

СОЛеные слезы. Горячая кровь.
Не в силах я вымолвить «больно»,
И с капелькой каждой уходит любовь
Из сердца в ревущие волны.

ЛАзурь почернела, и море ревет,
И душу, как старую лодку,
То в бездну погрузит, то снова взметнет
В небес голубую разводку.

СИяют опять в голубой вышине
Хрусталиков яркие луны,
И вторят высокой звенящей волне
Души моей тайные струны.

* * *

Владимир Радкевич

ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ

В арбатской слепой комнатенке
Я слушал молчанье его.
Предсмертье поэта,
потемки -
Печальнее нет ничего.
Природа прибегла к насилью,
Ни шага, ни слова нельзя...
И только растраченной синью
О чем-то кричали глаза.
Но сквозь параличную старость
В московской зашторенной мгле
Виденьем -
полетность и статность,
Как в девичьих снах Триоле.
В стихах, словно в солнечных сотах,
Его победительный пыл,
И мы понимаем,
За что так
Его Маяковский любил.
Все было движением к цели
И с жизнью корнями сплелось...
Какие поэмы звенели,
Какое столетье сбылось!
Размах у столетья вселенский -
Лишь звезды дивились, светясь...
И все-таки Кама, Каменский -
Такая
глубинная связь,
Что в нынешних
проблесках лета
Он вновь бытие, а не быт.
И Кама у Троицы где-то
Стихами его говорит.
И это ещё повторится
Другими родными людьми,
Как эхо,
как вздох,
как частица
Чистейшей народной любви.

x x x

Вечность нас пригласила в гости,
Млечной пылью в глаза
пыля...
Но надежды свои и горести
Возложила на нас Земля...
На поэзию опереться
Ей придется не раз в пути,
Чтобы выжить, в рассветах
греться,
Чтобы нас же - от нас
спасти.
И природы живые лики,
Человечности добрый свет
Всей душевною силой лирики
Ты не раз защищал, поэт!
Не уходит летучим дымом
Все, что в строчках
заключено:
Ни друзьям твоим, ни любимым
В них состариться не дано.

ПЕРМСКИЙ БАЛЕТ

Наде Павловой

На уроках
основываясь
Той планеты,
где рос,
Я балета условность
Принимаю всерьез.

Средь семейных идиллий
Разгадал я секрет
Превращенья в Одиллий
Самых нежных Одетт.

Но житейскую сонность
Всех привычных основ
Вдруг сожжет невесомость
Звездных сказок и снов.

Неприметны усилья...
как смогла - не понять -
На незримые крылья
Зал огромный
поднять.

Тихий трепет газели,
Детский очерк лица.
Каждым жестом в «Жизели»
Ты взрывала сердца.

В сто биноклей расстрелянной,
Я шепчу: - Оживи!
Сделай шаг от потерянной
До бессмертной любви.

Может, это от Бога -
Дух, тростинка, лоза...
В ложе у педагога
Чуть влажнеют глаза.

Здесь бы жить и остаться,
Где ликует мечта,
Где возвышенность танца
И его чистота.

Ухожу я отсюда,
Блещут молнии вслед...
Здравствуй, русское чудо,
Здравствуй, Пермский балет!

* * *

Алексей Решетов

Я думал, уж не доживу до весны,
Но вот наступила весна
С таким изобильем голубизны,
Что всем её хватит сполна.
Как мальчик и девочка, два ручейка
Бегут и поют в унисон!
Их ждет не дождётся большая река,
Что было с ней - явь или сон?
О, как под покровом своим ледяным
Порой трепетала она.
И думала - не доживёт до весны.
Но вот - наступила весна!

x x x

Раздвигается валежник,
И, размером с ноготок,
Появляется подснежник,
Первый истинный цветок.

Расцветет потом и роза,
И гвоздика, и репей.
Но всё это будет проза,
А поэзия - теперь.

x x x

Когда музеи закрывают,
Когда за окнами темно,
Портреты тотчас оживают
И с натюрмортов пьют вино.
На берегах пейзажных речек,
Где над кострами вьётся дым,
Портреты-женщины лепечут,
Мужчины плечи гладят им.
И любо им пожить, как людям,
О том, что на сердце, сказать,
Заплакать, если больно будет,
Смеяться... В рамки не влезать.

* * *

Федор Востриков

ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ 2020-2021 гг.

Отбрось хандру,
Отбрось и скуку -
Клубится лето на юру.
И дятлы мирным перестуком
Зовут писателей к перу.
Забудь причуды непогоды,
Добро словес в дома неси,
Как выдох матери-природы,
Как голос песенной Руси!

17/VI-2020 г.

РЕКИ

Памяти Е.П. Родыгина
и И.П. Гурина

Отжурчали в поднебесье,
Словно реки в океан,
Академик русской песни
И писатель-друг Иван.
Под «Уральскую рябину»,
Под мятежность «Бунтаря»
Прославляли край любимый,
Бурным творчеством горя.
Жили мудро и красиво,
Что завидовали им.
Возносили так Россию,
Что не снилось молодым!
Место им на пьедестале
В нашем веке - не вдали.
Уходя, они восстали
Патриотами земли!
Нет Евгения, Ивана.
В память их воздвигнем сад!..
Жаль, что рек из океана
Не вернуть уже назад.

9/VIII-2020 г.

ЯЗЫК РУСИ

В твореньях зауми не надо -
Язык Руси цветаст, богат.
Она дан поэту, как награда,
И даже высшей из наград!
Гордись им в праздники и в будни,
Не зная страха и преград.
Он вечный твой по жизни путник
В года величья и утрат!
11/II-2021 г.

РИТЕ

Ты и радость моя, и тревога,
Дом родной и по свету дорога.
В сновиденьях и наяву.
Ты дарована Господом Богом -
этим даром дышу и живу!

22/III-2021 г.

ЛЕТЕЛА МУЗА

Меня теперь не удивишь -
Я повидал всего такого,
Что буря превращалась в тишь,
А тишь в пленительное слово.
И стихотворные слова
Врастали музыкою в песни,
От них кружилась голова,
Как птица в синем поднебесье.
Легка, вольна и глубока,
Как светоносная река,
Летела муза, а пока
Господь вещал благому миру,
Благословляя на века,
Свиридо-пушкинскую лиру!

7/VI-2020 г.

* * *

Лев Давыдычев

ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ САМОЙЛОВ ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ДЕТСТВО (фрагмент)

Наше повествование, уважаемые читатели, открывается ПРОЛОГом, в котором генерал-лейтенант Илларион Венедиктович Самойлов рассказывает, как у него возникло непреодолимое желание вернуться в детство, снова стать мальчиком по прозвищу Лапа.

- Беда нас, взрослых, и особенно пожилых, в том, что мы или забыли детство, или помним его плохо, в общих чертах. И нам, увы, не понять до конца детей, особенно мальчишек! В головах у них, оказывается, такой ералаш, что они сами в себе разобраться начисто лишены способности! Они совершенно не в состоянии определить, что они вытворяют и чего им ещё захочется вытворить! В головенках у них всё пере-пере-перепуталось! Полезное и вредное! Благородное и подлое! Доброе и злое! Почему легче поднять в смертельную атаку взвод, роту, полк, чем заставить спокойно просидеть урок второй, третий, а то и - стыдно сказать! - первый класс?!?!

Конечно, солдаты - во-первых, солдаты, во-вторых, они просто взрослые люди, но это не объяснение и тем более не оправдание мальчишечьей не-со-зна-тель-но-сти! Вернее, далеко не достаточное объяснение. Ведь определённой, математически точно выверенной границы между ребёнком и взрослым не существует. Притом их, детишек-то, посылают не в смертельную атаку! Их просят, практически умоляют всего-то-навсего спокойно просидеть урок... И вместе с тем, повторяю, мы в чём-то перед детьми и не правы. Мы их плохо понимаем в иных случаях. А они нас вообще даже и не пытаются понять. Представьте, не испытывают в этом необходимости!

А ведь что-то надо делать!

Надо немедленно что-то предпринимать!

Иначе будет поздно!

По данным иностранных разведок, дисциплина в наших школах ежегодно падает примерно на ноль целых пять-шесть сотых процента. В детских яслях - на две сотых процента! А в детских садиках цифра падения самая высокая - ноль целых восемь сотых процента! Эти показатели имеют почти прямое отношение к тому, каким явится молодой человек в армию... Вот так-то... И я много думал о вышесказанном, ещё и не подозревая, к каким конкретным и крайне решительным действиям приведут меня подобные размышления. Мое, как потом оказалось, непреодолимое желание вернуться в детство не было случайным. Оно долго зрело во мне, пока не оформилось окончательно.

1985

* * *

На фото:

1. Федор Востриков, Владимир Радкевич и Алексей Решетов в квартире В. Радкевича, 1987 г..

2. В квартире В. Радкевича, 1987 г. Федор Востриков (стоит), Алексей Решетов и Владимир Радкевич (сидят, справа налево).

3. Надпись на на форзаце книги стихов Бориса Бурылова:

«Феде Вострикову

------------------------
отличному парню,
подающему надежды
поэту.
От чистого сердца.
16/XI-71 г. Бурылов Б»

4. Алексей Домнин

5. и 6. Обложка книги А. Домнина «Матушка-Русь» с надписью на форзаце:

«Феде
Вострикову
от всей - от всей
души и с самыми-
самыми добрыми
пожеланиями. Я верю
в тебя, Федя, дай бог
тебе большой работы
и легкой дороги -
А Домнин
31/III-76»

7. У памятника А. Решетову, Березники. В первом ряду стоят, слева направо: Иван Волков, Федор Востриков, Иван Гурин.

8. и 9. 1993 год. Слева направо: Николай Бурашников, Александр Гребенкин, Виктор Болотов, Федор Востриков. 

10. Похороны В.Воробьева. Гроб несут: в первом ряду - Виктор Болотов и Федор Востриков (первый ряд), в третьем ряду слева - Николай Бурашников.

11. Слева направо: Юрий Марков, Алексей Решетов, Тамара Катаева, Федор Востриков. Впереди - пес Милорд.

12. Владимир Радкевич и Александр Клещин.

13. Записка А.Решетова Ф. Вострикову.

14. Конверт бандероли, отправленной А. Есениной Ф. Вострикову.

15. и 16. Книга Ю.Прокушева «Сергей Есенин» с надписью Александры Есениной.

17. Форзац книги Л. Либединской «Зеленая лампа» с надписью.

18. Федор Востриков и Станислав Куняев. Апрель 2019 г., фото Ивана Гурина.

19. и 20. Книга Л.Ладейщиковой «Капсула времени. Избранное» с надписью:
«Федору Вострикову,
поэту, другу -
моя и Володи Капсула времени
6.VII.2014
Фёдор! Спасибо тебе, что ты ценишь наше с Юрием Конецким «державное» Слово...
Поэты настоящие - не умирают... Юрий жив.
Он - рядом со мной, хотя сегодня закончился его земной путь...
Доверяю тебе это книгу.
Сердечно -
автор
Любовь Ладейщикова».

21. и 22. Книга Л.Ладейщиковой «Колыбельная тайна. Избранная лирика» с надписью:
«Любовь Ладейщикова
Замечательному
Фёдору Вострикову,
Поэту, „человеку
и пароходу!" -
на творческое содружество -
С уважением автор

Пермь. Форум
книги. 13.09.2001».

23. и 24. Книга Л.Ладейщиковой «Бездна. Стихотворения, венок сонетов» с надписью:

«Фёдор!
В стране и поэзии -
большой дефицит державно-мыслящих людей...
Поэтому мы должны
читать, ценить и любить
друг друга, как Родину.

Любовь Ладейщикова
Екатеринбург
31.I-2004»

25. Форзац книги Ф. Вострикова «В избе крестьянской» с надписью В. Телегиной:
«С праздником Весны,
милая Валя!

Дорогой Валентине Федоровне
с благодарностью за все доброе и хорошее!

Желаю, Валя, доброй жизни,
А будет доброю она,
Когда в избытке оптимизма,
Как на большом пиру вина!..

Сердечно
Федор Востриков
7/III-96г.»

26. Федор Востриков.

27. Слева направо: Владимир Воробьев, Алексей Домнин, Михаил Смородинов.

28. Лев Кузьмин в окружении детей.

29. Городской Дворец творчества, Сибирская 27А, 1997 г. 10-летие литературной студии «Тропа». Федор Востриков и Лев Кузьмин. Фоторепродукция Ивана Гурина.

30. Ксерокопия обложки альбома «Лев Перевалов. Живопись, графика».

31. Ксерокопия статьи Г. Куличкиной «Федор Востриков и его «Тропа» в большую поэзию» в газете «Пермь Великая».

32. Обложка коллективного сборника стихов «Дементьевские тропинки».

33. Обложка коллективного сборника стихов «Тропа. Избранное».

34. и 35. Лев Правдин.

36. Владимир Черненко и Владимир Радкевич.
Фёдор Востриков: «писатель Владимир Александрович Черненко - блестящий стилист, учитель Виктора Петровича Астафьева».
37. Форзац книги Л. Юзефовича «Обручение с вольностью. Повести» и надпись Л. Юзефовича Ф. Вострикову.

38. Федор Востриков в рабочем кабинете с томом первого советского издания Собрания сочинений Ивана Бунина, 2021 год.

39. Форзац книги Н. Дмитриева «Три миллиарда секунд. Стихотворения» с надписью Ф. Вострикову.

40. Василий Климов. Фото В.Сердитых.

41. Федор Востриков.

42. Афиша литературного вечера к 80-летию В. Радкевича «Вечность нас пригласила в гости», 24 апреля 2007 г.

43. - 49. Фёдор Востриков демонстрирует календарь с фотографиями и стихами В. Радкевича, изданный к его 80-летию. Дворец Детского (Юношеского) Творчества, Пермь, 2021 г.

50. и 51. Федор Востриков и Максим Шардаков. Дворец Детского (Юношеского) Творчества, Пермь, 2021 г.

52. Владимир Крупин и Федор Востриков.

53. и 54. Сканы страниц из сборника стихов Ф. Вострикова «Ветловый затон» с отзывами А. Домнина, В. Радкевича, Н. Вагнера, В. Болотова.

55. Федор Востриков и Иван Гурин у памятника А. Решетову, Березники, 3 апреля 2009 года.

56. Федор Востриков и Иван Гурин у могилы Н. Домовитова, Пермь. Фото Петра Вострикова.

57. и 58. Обложка и форзац книги И. Гурина «Сговор. Рассказы и повести» с надписью:
«Славному
русскому
поэту
Федору Вострикову -
дорогому,
верному,
надежному другу -
с благодарностью
за всё доброе,
сделанное для
меня, -
-----------
Ив Гурин
24.04.13
г. Пермь»

59. и 60. Обложка и форзац книги И. Гурина «Сокровенное. Повесть-эссе» с надписью:
«Фёдору
Сергеевичу,
Маргарите
Николаевне,
Наташе,
Денису - мои
дорогим, талантливым,
сердечным друзьям по
жизни, творчеству - от
автора повести эссе
„Сокровенное", одного из
тех, кто преклоняется
перед вашим высоким
искусством.
Ив Гурин
06.02.2017.
С юбилеем,
друг мой верный!
г. Пермь».

61. Справа налево: Виталий Богомолов, Михаил Левин, Иван Гурин. Крайний слева - Федор Востриков.

62. Федор Востриков, Александр Гребенкин, Раиса Маматова.

63. Заголовок и начало статьи о В. Радкевиче с репродукцией фрагмента написанного Евгением Широковым портрета поэта в газете «Литературная Пермь», 2007 г.

64. Сканы страниц сборника стихов В. Радкевича, А. Решетова и Ф. Вострикова «Вместе мы - Россия», 2007 г.

65. - 67. Сканы обложки, титульного листа и оглавления книги «На пути к Победе: пермские писатели - о Войне и Победе», Пермь, 2010 с надписью на титульном листе:

«Уважаемому
Федору Сергеевичу,
замечательному поэту,
посвятившему много теплых,
светлых стихов о Великой Войне,
о Великой нашей Победе!

Один из составителей
этого сборника -
Светлана Штеле

05.04.2010.

С чувством глубокой
благодарности за творчество
и трепетное отношение
к судьбе страны нашей.
С Штеле».

68. Скан статьи В. Бубнова «Поэты умирают не от пуль» в краевой газете «Звезда», посвященной А. Решетову и В. Радкевичу, 2007 г.

69. и 70. Скан программки Литературно-музыкального вечера Фострикова Вострикова и Маргариты Востриковой в Алексеевской межпоселенческой Центральной библиотеке (Самарская область).

71. - 74. Сканы страниц сборника методических материалов «Толстой - это целый мир» со стихами Ф. Вострикова.

75. Скан страниц сборника стихов Ф. Вострикова «Край степной Алексеевский».

76. Фотография стелы и памятника Льву Толстому в Самарской области. На верхнем фото, справа налево: Петр Востриков, Федор Востриков, дочь Федора Вострикова Наталья. На нижнем фото, слева направо: Федор Востриков, Иван Гурин.

77. и 78. Сканы страниц альманаха «Решетовские встречи» со статьями Алексея Решетова о творчестве Федора Вострикова: «Сотворение доброго мира» и «Две музы Федора Вострикова».

79. и 80. Скан рецензии Михаила Смородинова на книгу Ф. Вострикова «Теплые росы», опубликованной в областной газете «Звезда» 15 сентября 1993 года.

81. Вечер, посвященный выходу в свет поэтической книги Ф. Вострикова «Несравненная женщина, здравствуй!», ПГИИК, 12 марта 1997 г., г. Пермь. Слева направо: Анатолий Тумбасов, Федор Востриков, Евгений Соломенный.

82. Афиша Литературного вечера поэта Владимира Радкевича в ПГИИК к 75-летию со дня рождения, 24 апреля 2002 г.

83. Форзац книги С. Давыдова «Избранное» с надписью:
«Дорогому
Федору Вострикову -
очень сердечно

Сергей Давыдов».

84. Александр (?) Тараканов, Владимир Артёмов, Федор Востриков, Владимир Радкевич. Недалеко от Чёрмоза, Пермская область.

85. Форзац книги Л. Давыдычева «Иван Семенов. Дядя Кола - поп Попов. Генерал Шито-Крыто и др.» с надписью.

86. Скан рукописи стихотворения Ф. Вострикова «Отбрось хандру...».

87. Скан рукописи стихотворения Ф. Вострикова «Реки».

88. Скан рукописи стихотворения Ф. Вострикова «Язык Руси».

89. Скан рукописи стихотворения Ф. Вострикова «Рите».

90. Скан рукописи стихотворения Ф. Вострикова «Летела муза».

91. Федор Востриков в рабочем кабинете с поэтическими книгами: Владимир Радкевич, «Избранное» (1977); Алексей Решетов, «Чаша» (1981); Федор Востриков, «Снежень» (2018); «Тропа. Избранное», (2011).

92. Федор Востриков на кухне, на своем «литературном» диване.

* * *

ЛЕВ ДАВЫДЫЧЕВ (1927-1987), писатель, заслуженный работник культуры РСФСР. Родился в городе Соликамск Пермской области. В 1952 году окончил историко-филологический факультет Молотовского (Пермского) университета (ныне Пермский государственный национальный исследовательский университет). Работал техническим оператором на Краснокамском нефтепромысле, журналистом в газетах «Звезда», «Большевистская смена», «Молодая гвардия», редактором в Пермском книжном издательстве. Печататься начал в 1949 году. В 1952 году вышла первая книга автора, адресованная детям, - «Волшебник дачного поселка и другие сказки». С 1956 года - член Союза писателей СССР. Неоднократно избирался ответственным секретарем Пермской областной писательской организации, был членом правления СП РСФСР. Награждён медалью «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина», орденом «Знак Почёта», Почётной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР.

Наиболее известные романы и повести:

Горячие сердца: Повесть. - Молотов, 1953.

Трудная любовь: Повесть. - Молотов, 1955.

Друзья мои - приятели, или Повесть о том, как жили ребята в Нижних Петухах: Повесть. - Пермь, 1957.

Многотрудная, полная невзгод и опасностей жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника: Повесть. - Пермь, 1962.

Лёлишна из третьего подъезда: Повесть. - Пермь, 1963.

Руки вверх! или Враг № 1: Роман. - Пермь, 1969.

Случайный спутник: Повесть. - Пермь, 1975.

Друзья мои, приятели: Роман и повести. - Пермь, 1976.

Дядя Коля - поп Попов - жить не может без футбола: Повесть. - Пермь, 1979.

Эта милая Людмила: Роман. - Пермь, 1980.

Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство: Роман для детей. - Пермь, 1985.